Воины в черном ринулись в драку; уже никто ни от кого не скрывался. Ударом плети Рошана смело в сторону. Острыми искрами засверкали клинки. Поздно, братка! поздно!.. Не уйдешь!.. Пульсирующий комок в теле Исы взорвался, затопляя вселенную блаженством. Скрутил-таки Хасана проклятый Тимурташ… Ох! Скрутил, потомка шакальего!..

Выгибается, всхлипывает невольница. Дверь хлопнула – чьи-то глаза в полумраке. Безумные, испуганные, алчущие.

Плевать! Ох хорошо-то!..

Отыне он – правитель Манбиджа! Он, и никто иной! Еще! Еще!!

…Река блаженства иссякала. Навалилось равнодушие, и мир обернулся к Исе худшей своей стороной. Бледное, словно личинка майского жука, тело невольницы вызывало отвращение. Аллах великий! И как дозволил ты бытие непотребной твари? В глазах похоть, живот – дряблый. Там, где у женщины должно быть много, – у нее мало, и обратно тоже истинно. Одним словом – шлюха.

Иса отполз в сторону, нашаривая шальвары.

– Господин доволен мною? – Голос невольницы звучал заискивающе. – Господин будет щедр?

– Я награжу тебя.

В голосе – с трудом сдерживаемое разочарование: да слаще краденая, женщина – силой взятая. Одному Аллаху ведомо, что теперь с бабой делать… Не отвяжется ведь. Шептать начнет, кивать, хихикать… На хлопчатник, может, ее продать? Или солдатам – пусть развлекаются? К чему ему эта половина свидетельства, когда он стал повелителем Манбиджа?

– Жди. Ценность твоя в моих глазах изменилась. Будет тебе награда.

С этими словами Иса бросился вон из кладовой. Уже идя по коридору, он вспомнил ночь, когда встретился с Тимурташем, ночь, когда родился план предательства.

Луна в черном небе. Арка. Два женских силуэта. И голос Мары:

– Это Иса. Не узнала? Хотелось бы мне ведать, куда он направляется… Но он нас не заметит. Успокойся, девочка моя.

– Это… всё вера твоих отцов?..

Теперь он понял. И точно знал, кто была та вторая под аркой. Что ж, Марьям… Ты еще пожалеешь о своей несговорчивости. Свидетели предательства жить не должны.

Кинжал тускло отразил свет дня. Ценность Мариной жизни действительно изменилась в глазах Исы.

Отныне она не стоила ничего.

Шакалу никогда не сравняться с волком – это Иса понял слишком поздно. Он может сколько угодно вызверяться и щелкать зубами, но знающие легко распознает его суть. Шакал питается падалью.

Первым на пути к манбиджскому трону Исе встретился Рошан Фаррох. Гебр выжил в уличной драке. Более того – он почти не пострадал. Пол-лица кровью залито, лоб рассечен – это ерунда.

– Ах ты, морда! – заорал он чуть ли не с порога. – С волчарами Балаковыми снюхался?

– Что ты, что ты! – испуганно отпрянул Иса. – Аллах помутил твой разум, кафир. Забыл, с кем разговариваешь?

Не так это должно было прозвучать! Больше силы в голосе, повелительности. А теперь что же… Не исправишь сказанного.

Рошан привалился к стене. Бока его тяжело ходили, дыхание всё не хотело возвращаться. Наконец он ответил:

– Почета тебе, гаденышу, захотелось? Власти? Почем брата продал?

Этого Иса не вынес. Он бросился к Фарроху, ухватил за ворот рубахи, принялся трясти:

– Проклятый кафир! Ковер крови по тебе плачет!

Глаза Защитника Городов встретились с глазами предателя. Миг продолжалось противоборство, но Исе показалось – две жизни. Он дрогнул, отвел глаза.

– Давай зови палача, – предложил Фаррох. – Посмотрим, кому сидеть на колу.

– Ты кафир, огнепоклонник. Тебе не поверят!

– Ну, Кериму-то поверят. И Сабиху. Идем, парень. – Гебр ухватил Ису за руку. Поволок к кладовой, откуда тот только что вышел. – Идем, покажу кое-что.

Одеться невольница, конечно же, не успела. Так и лежала на полу с распоротым горлом. Кровь запачкала тюки ткани.

– Ага… – Рошан скривился. – И тут ты успел гнида. Предатель.

– Свидетелей нет, гебр! По Корану, обвинить меня могут лишь две женщины. Ведь сказано: «Если собьется одна, другая ее поправит».

– Думаешь, выкрутился? Смотри! – Рошан толкнул Ису к оконному проему. – Видишь?

По дворцовой площади бежали воины. С содроганием сердца Иса узнал стражников Сабиха.

– Что они?.. зачем?..

– Оцепляют дворец. Чтобы сволочь всякая не прорвалась. – Рошан двумя пальцами подцепил полу черной джуббы. – Дружков твоих ищут. И найдут, – с угрозой в голосе добавил он. – А Тимурташу – хрен дэвов. Город на осадном положении. Ворота закрыты.