Проверяющий, несмотря на собачью ночь, был в восторге: наконец-то он подловил на горячем, сейчас он поведёт того раззяву-часового к начальнику караула, прямо на гауптвахту сдаст голубчика чтобы другим неповадно было спать на посту. Он подошёл к краю лужи и негромко позвал: «часовой!».

Часовой спал.

В лужу лезть не хотелось, не хотелось потом отмывать сапоги от этой ядовитой жижи. Надо чтобы часовой сам вышел к нему, тут он его, голубчика, проверит и поведёт (обычно это делалось так: «А дай-ка глянуть, есть ли в магазине патрон», после чего карабин брался «на руку» и следовала команда часовому «Руки вверх! Кругом! На гауптвахту шагом марш!»)…

— Часовой! Часовой!!

Чёрт побрал бы этого часового, придётся лезть в грязь! Когда проверяющий был уже посреди лужи, раздалось громкое: «Ситой, хито идёт?» Капитан от неожиданности чертыхнулся: «что, проснулся? Проверяющий идёт, капитан Сизин из полка».

Однако не тут-то было. Раздался жуткий щелчок передёргиваемого затвора и команда: «Ситой, стирилять буду!»

— Ты с ума сошёл — стрелять по своим?! Проверяющий я, капитан Сизин, начстрой полка! Свой я!

— Ложись! Стирилять буду!

— Да ты что, куда ложись? В лужу?! Свой я! Сдурел что ли?

— Мой твой не знай! Стирилять буду! Ложись! Стириляю!

Пришлось проверяющему, проклиная тот миг, когда он надумал пойти без начальника караула, эту дурную ночь, эту грязюку, этого дурака-часового, ни черта не смыслящего по-русски и смыслящего ли вообще, брякнуться прямо в жирную, обжигающую холодом руки жижу, мгновенно промочившую колени и постепенно проникавшую сквозь шинель всё дальше и дальше.

Надо что-то делать. Долго здесь не выдержишь: так можно и коньки отбросить.

По крайней мере в госпитале оказаться — это уж точно.

— Часовой, а ну позвони начальнику караула, вызови его на пост!

— Мой не понимай! Стирилять буду!

— Вот же чурка! Да позвони же, осёл, в караулку! Телефон! Телефон!

— Телефон ёк! Стирилять буду!

— Идиот!

А до смены ещё почти целый час! Замёрзну тут, подохну в этой луже! Вот же понабирали защитничков, мать их!! Это же надо так влипнуть! Подохну же, как пить дать подохну! Капитан попытался встать.

Раздался оглушительный выстрел.

Капитан в ужасе застыл: этот ведь пристрелит, не промахнётся, они ведь все там охотники, белку в глаз бьют, дьяволы узкоглазые.

Дальнейшие переговоры были бесполезны. Проверяющий смирился с судьбой и покорно замерзал в густой холодной жиже…

Через десять минут на звук выстрела, чертыхаясь и скользя по грязи, прибежал начальник караула с бодрствующей сменой. Караул был поднят в ружьё, дежурный по гарнизону о нападении на пост доложил уже начальнику гарнизона, начальник штаба уже нёсся на газике сквозь промозглую ночь в штаб полка…

Горе-проверяльщик общими усилиями был вызволен из лужи и доставлен на негнущихся ногах в штаб полка, где получил разнос от начальника штаба за нарушение Устава гарнизонной и караульной службы, вместе с разносом он узнал всё, что о нём думает начальство и что запись в личное дело взыскания ему гарантируется, причём мало не будет…

Потом был громкий приказ по части, и каждый в нём получил своё.

Часовой, кстати, получил благодарность от командования гарнизона за хорошую службу, и долгое время ходил в героях. Ну, а ретивого начстроя постепенно перевели куда-то от греха подальше.

Мало ли что…

Так что незнание языка тоже иногда бывает полезно. Ну, а насчёт Кости… Да что тут говорить — всё пошло давно накатанным в авиации путём.

Невеста быстро уехала из гарнизона, а мать потом долго всё плакала в далёком от её дома чужом Ржеве на могиле своей надежды, своего сына… Я не успел сблизиться с Костей, он был из другого училища, я ещё даже толком и не узнал его, но эта смерть молодого, сильного, цветущего лейтенанта потрясла меня. Это была глупая смерть, смерть от простого разгильдяйства, казалось бы, от мелочи: всё в самолёте работало, всё было исправно, лётчик здоров и обучен — всего-то забытая в кабине отвёртка…

Эта смерть научила меня ещё одному: внимательнее относиться к подчинённым, не просто смотреть на солдата-механика, а видеть в нём человека со всеми присущими человеку качествами, настроениями, проблемами, неприятностями и бедами. Помочь ему, во время подстраховать, проявить внимание — и ему будет хорошо, и тебе.

Но что-то я отвлёкся на грустное.

Жизнь продолжается.

Будем жить! Итак, молодые лётчики прибыли в свой первый гарнизон.

Проблем никаких.