И вдруг — чистая фуражка. Валька закрутился: «чья фуражка?» Кто-то сказал, что вроде у начальника политотдела фуражку увели. Валька на всякий случай потрогал под сиденьем своего стула, — его фуражка лежала зажатой между сиденьем и перекладиной на месте. Значит, действительно увели у НАЧПО фуражку! Ну, теперь он ему забабахает такого кота! Работа закипела.

Кот вышел на славу: жирный, холёный, красочный. Совещание уже подходило к концу, когда картина была готова. Валька стал возбуждённо совать фуражку соседу:

— На! Скорее передай, пусть положат на место, пока не хватился!

— Кого?

— Фуражку, говорю, пусть положат на место!

— Куда?

— Ты что? Совсем уже охренел? Фуражку начальнику политотдела, пока не хватился!

— Зачем она ему? Это же твоя фуражка.

— Как моя?! — Валька непонимающе уставился на соседа. Потом протянул руку под сиденье, — фуражка была на месте.

Он достал её.

Фуражка была чужая, вся разрисованная котами. Такого Валька не ожидал: пока он спал, кто-то подменил ему фуражку, а теперь он сам себе нарисовал кота! Такого кота! Сам себе!!! Не помня себя, Валька вскочил с места, на весь зал загремел трёхэтажный мат, и чужая фуражка птицей взвилась над головами сонной аудитории. Все сразу проснулись, всё внимание обратилось на Вальку. В наступившей тишине прозвучал голос комкора: «Капитан Покрышкин, выйдите из зала! После совещания — зайдите ко мне в кабинет!» Порывисто, прихватив свою, собственноручно испорченную фуражку, капитан пошёл на выход. Когда он вышел, комкор спросил, что случилось. Когда кто-то с готовностью громко и чётко отрапортовал, что капитан Покрышкин по ошибке нарисовал кота в собственную фуражку, — зал взорвался гомерическим хохотом и долго не мог успокоиться.

Этот случай вскоре стал анекдотом и разнёсся по аэродромам округа.

ВЛК — это врачебно-лётная комиссия. Вообще-то я не сказал бы, что это приятное мероприятие. Но без ВЛК пилот не имеет права летать.

На каждого пилота заводится толстая медицинская книжка типографского формата на специальных бланках, прошнурованная, пронумерованная и скреплённая сургучной печатью. В ней записывается и скрепляется печатями буквально всё: когда родился, чем болел — не болел, женился, разженился, в каких условиях живёшь, когда какой зубик лечил-пломбировал, какой укольчик сделал и когда, болел в детстве или не болел, куришь или нет, употребляешь или нет, — в общем точнее и полнее кондуита я ещё не встречал. За день, отведённый на ВЛК, положено пройти всех специалистов.

Естественно, каждый старается пройти ВЛК как можно скорее, чтобы смотаться в город: в этот день никаких занятий больше не планируется.

Первой о ВЛК узнаёт лётная столовая. Вполне естественно, что к завтраку на закуску пилотам в этот день подают печёночный паштет. Пилоты аккуратно накладывают поданную закуску в предварительно захваченные с собой в столовую спичечные коробки с подписанной карандашом фамилией автора (дабы было, что сдать на анализ в лабораторию — кому охота возиться в собственном дерьме?). Лаборатория добросовестно анализирует содержимое коробка и пишет бумажку: «Л-т Механиков. Яйца глист не обнаружены» и ставит печать. Эта бумажка вместе с результатом анализа мочи (это уже проще сдать) подклеивается в медицинскую книжку и с этого начинается беготня по кабинетам специалистов.

Самая большая очередь в кабинет невропатолога. Он крутит крепко.

Пройти его — это считай половина ВЛК. Следом за ним — хирург. Не менее важен и сложен для пилота отоларинголог, который может и в барокамеру засунуть в случае чего. Да и терапевт со своей кардиограммой… В общем — все хороши. Вполне естественно, что завихрения больше всего у кабинета невропатолога: пилоты на бегу занимают очередь, тут же бегут в неожиданно освободившийся кабинет стоматолога, попутно заглядывают в рентгенкабинет — в общем жизнь бурлит. Каждому хочется побыстрей удрать от этих больничных запахов на волю. Парни все здоровые, так и норовят разыграть друг друга. Своих шутников знаешь, и на розыгрыш не поддашься, однако к «варягу» попасть…

В тот день вместе с нами проходил ВЛК экипаж транспортника. Как правило, на транспортниках летали тогда большей частью списанные на истребители. Эти считались у нас вроде как пилоты третьего сорта (второго — бомбёры) ну и конечно (видно из зависти или из горечи что ли?) при возможности старались как-нибудь при случае нас беззлобно поддеть, разыграть.

Терапевт куда-то вышел. То ли председатель комиссии вызвал, то ли что — важно то, что в кабинете на вешалке болтался белый халат, шапочка и на столе лежал стетоскоп. Командир корабля Ли-2, известный всему гарнизону, кроме нас, молодых, любитель розыгрышей, приоткрыл дверь и узрел пустой кабинет. Мгновенно сообразив, он натянул на себя халат, белую докторскую шапочку, на шею повесил стетоскоп и сел за стол. Тут же пролетающий по коридору пилот приоткрыл дверь:

— Разрешите?

— Да. Там ещё кто есть? Пусть заходят.

— Минуточку, сейчас посмотрю, — и выглянул наружу: «Ребята, здесь свободно!» Тут же в кабинет набилось человек пять. «Доктор» рассадил всех на стулья вдоль стены, одного вызвал к столу:

— Снимите майку и садитесь на этот стул. Так… — и стал внимательно прослушивать парня стетоскопом: — Тут болит?

— Никак нет!

— А здесь?

— Нет.

— И не болело?

— Никак нет!

— Ясно. Встаньте! Опустите трусы. Ниже. Теперь нагнитесь. Руками раздвиньте ягодицы. Хорошо. Теперь громко скажите «а-а-а».

– «А-а-а» — запел пилот, стоя раком.

— Не сквозит?

— Да вроде нет…

— Интересно… Интересно… — «доктор» обошёл пациента сзади и карандашом стукнул пилота по левому яичку.

Пациент от неожиданности резко дёрнулся.

— В каком ухе звенит?

— Ни в каком…

— А сейчас? — и стукнул уже сильнее по правому. Пациент дёрнулся на этот раз сильнее и, не разгибаясь, недоумённо оглянулся на «доктора»…

Не знаю, что бы ответил на этот раз покоритель пятого океана, лётчик-истребитель, перехватчик, и чем бы это всё закончилось, если бы в тот момент не зашёл в свой кабинет его хозяин — майор медицинской службы. Увидев безобразие, творящееся в его кабинете и дискредитирующее высокое звание авиационного врача и офицера, выгнал сначала всех из кабинета, а потом подал рапорт по команде начмеду, в результате чего весь экипаж транспортника был вынужден убыть в очередной отпуск в пору, когда мёрзнут глухари.