И вдруг самолёт словно куда-то провалился, стал вдруг падать, падать, падать… И тут же страшная сила рванула его вверх так, что меня вдавило в сиденье. Одновременно с этим сверху словно громадным молотом ударило — самолёт рвануло вниз, вверх, вбок, снова вниз, снова вверх! Я словно нёсся на страшной скорости по каким-то ямам, оврагам, горам… Я уже не знал, в каком я положении: приборы словно взбесились и показывали что угодно, сразу стало темно, и меня болтало по кабине, словно в бочке, которую пустили по склону…

Приборы, всё внимание на приборы! Авиагоризонт крутится в бешеном танце, не уловить положения.

Скорость уже за 1200.

Убираю полностью газ и выпускаю тормоза.

Вариометр показывает максимальное снижение, стрелка высотомера быстро отсчитывает потерянные километры высоты…

Чёрт побери, вот это влетел! Главное — скорость.

Не превысить скорость.

Остановить авиагоризонт.

Кажется, удалось: авиагоризонт застыл в перевёрнутом положении на пикировании.

Высота уже 5 километров.

Я иду в землю.

Болтает по-прежнему, но самолёт уже стал слушаться рулей.

Скорость 900.

Хорошо, что тормоза выпустил. Теперь перевернуть самолёт.

Начинаю переворачивать, но меня снова бросает на спину.

А высота падает быстро.

Хватило бы высоты, а то и убиться можно.

Снова переворачиваю самолёт и начинаю потихоньку выводить его из пикирования.

Высота уже два километра, угол пикирования 60 градусов.

Болтает уже меньше, но перегрузка большая: в глазах начинает темнеть.

Перехожу на чистый кислород и продолжаю, что силы тянуть: высота уже километр…

И вдруг я выскакиваю из облаков.

Самолёт пикирует с креном в землю, высотомер отсчитывает последний километр высоты, да и не нужен он уже: земля близко.

Убираю крен и тяну изо всех сил.

Самолёт начинает дрожать.

Только бы не сорваться.

Только вытянуть!..

Тяни, зараза, коли жизнь дорога!..

Тяни! Тяни!..

Фууух!..

Вытянул.

Вытянул буквально на последних сотнях метров.

До чего же близка была земля! Ещё чуть-чуть и так и въехал бы в эту вот горушку. Чуть было не отлетался.

Дурак. И кто тебя гнал в ту наковальню? Вот так вот и убиваются по дурости!…………… Об этом полёте я никому до самого конца своей лётной работы ни разу не рассказывал.

Выгнали бы из авиации, как пить дать.

Мы перегоняем самолёты на Курилы.

Раньше я на Курильских островах никогда не был.

Как-то получилось так, что я всю жизнь путешествовал: военные, особенно лётный состав, на месте не засиживались, так что страсть к путешествиям у меня привилась ещё с детства самим образом жизни. Наверное, эта страсть и толкнула меня на Сахалин.

После нелёгкого путешествия через весь Союз со всевозможными приключениями и той дикой природной романтики, что я хватил, я был сыт по горло, однако весть о том, что можно побывать на Курилах, да ещё на истребителе, меня взволновала, и мне очень хотелось удержаться в составе перегоночной группы, из которой вылететь можно было элементарно: достаточно лишь подхватить насморк.

Нас шесть человек.

Три пары.

Перелёт попарно на пятиминутном интервале.

Ведущий группы — командир эскадрильи.

Мне идти ведущим второй пары.

Горючего на перелёт не густо, по расчёту, едва хватает дотянуть до запасного аэродрома, который расположен практически рядом с основным, рубеж возврата на Сахалин лежит на удалении менее половины маршрута.

Особенностью перелёта является то, что он проходит в непосредственной близости с границей Японии, на которой нередко происходили в то время довольно недружественные встречи, инициаторами которых являлись как их, так и наши разведчики и патрули.

В день перелёта погода удалась на редкость: ясное небо с непривычным для Сахалина ярким солнцем, погода, как говорят в авиации — миллион на миллион. На Курилах погода тоже отличная.

Всё разработано и отработано, вплоть до мельчайших возможных деталей: перелёт предстоит нелёгкий.

Последняя предполётная подготовка, и вот мы уже в кабинах самолётов в ожидании запуска.

Ушла первая пара.

Стрелка секундомера торопливо отсчитывает третью минуту.

Запуск! Взревел наземный пускач, и двигатель пошёл на запуск.