Шрифт:
Николая Оцупа, последователя Гумилева, чуть ли не в те же годы, когда злосчастные статуэтки смущали семью Добровых, в парижской эмиграции мучают химеры, являющиеся «из ничего»:
Есть нежная и страшная химера: Не все лицо, не руки (на свету), А только рот и дуло револьвера, Горячее от выстрела во рту. Есть и такая: толстая решетка, И пальцы безнадежные на ней, И прут железный в мякоть подбородка Врезается все глубже, все больней. Есть и другие — в муке и позоре Они рождаются из ничего, Они живей чудовищ на соборе, Они обрывки ада самого.Поэты русской эмиграции не могли не писать о химерах, они чувствовали на себе их взгляд, слышали их голоса.
В 28–м году вышла книга стихов барона Анатолия Штейгера «Этот день». В ней, в стихотворении, где описывается, как «На пьедестале у зеленой Сены / Скривил лицо насмешливый Вольтер», ехидное лицо философа заставляет поэта вспомнить о химерах:
Тоска, тоска! А черные химеры Смеются на высокой Notre-Dame.Во время войны Штейгер умер в Швейцарии от туберкулеза.
У Марии Веги в лирическом действии венка сонетов «Ведьма» участвует собор Парижской Богоматери и тоже слышатся голоса химер:
О чем рыдает этот вой звериный, Что говорит химер тревожный взор? Какая боль в нем судорожная бьется? О вырваться, умчаться на простор! Пусть их полетом воздух содрогнется…Кажется, над всеми русскими поэтами с их малоудачливыми судьбами реют чудища, когда-то сладострастно описанные Бальмонтом.
Ирина Кнорринг: «Жадно смотрят четыре химеры, / Напряженно следят за мной».
Софья Прегель: «Остроухие ждут химеры, / Ухмыляются тишине…»
Георгий Евангулов: «И дни без былого хмеля / Свою прежнюю прелесть утратили. / И гримасничают химеры / На Парижской Богоматери».
Юрий Софиев в стихотворении «Каменщик и химера»: «…высунув язык, на мир глядит / Холодное и злое изваянье, / Которое подтачивает, тлит / Любовью созидаемое зданье».
Поэты сами начинают ощущать себя этими зловещими духами: «Как химера на башне, / Снизу я погляжу на звезду…» (Юрий Терапиано), «…химеры станут людьми, / а не символом веры / во зло…» (Валентина Синкевич).
Но о химерах писали русские поэты, не только жившие по соседству с Нотр — Дам. Варвара Иевлева, видевшая в Шанхае китайских химер на изогнутых крышах, во время войны воображала, как в пленном Париже «С темных откосов крыш / Смотрят глаза химер». После войны она вернулась в СССР, где ей пришлось, по слову другого поэта, «оправдываться перед Богом» и доживать «без муз и без газет».
Советские поэты воспевали собственных химер, им было не до парижских, мало кем и виденных. В 28–м году Павел Антокольский, оказавшийся в Париже, заметил в дневнике: «У меня чувство, что именно сюда, к собору и к его химерам я и приехал». И в стихах смело говорил от имени химер:
Кусаясь и давясь, Гримасы по частям одалживая многим, Мы в слепках мерзостных гуляем между вас.Через десятилетия он честно признался: «Мы, сеятели вечных, добрых, / Разумных аксиом, / За кровь Лубянки, темень в допрах / Ответственность несем».
Как ни странно, «химерические», если их можно так назвать, сюжеты в русской поэзии XX века так многочисленны, что из них можно составить целую антологию. Вначале они появились в ней, может быть, в том же невинном сувенирноэстетском обличье, как и в доме Добровых. Это еще в 1905 году замечено Волошиным:
На стенах японские эстампы, На шкафу химеры с Notre-Dame. Полки книг, бумаги на столах…Но постепенно эти «безделушки», напитавшись воздухом, в котором оказалось столько таинственной энергии Зла, стали оживать, вмешиваться в жизнь, делаться поэтическими образами. «Химерическая» тема ужасает не только инфернальными образами, но и трагическими судьбами поэтов, над которыми витает призрак обезумевшего Беллерофонта. Какая-то тайна в этом есть.
То, что мне рассказывала вдова Даниила Андреева о привезенных в дом Добровых химерах, удивительно. Но известны похожие истории и об африканских масках, и о языческих скульптурах — идолах. Вы думаете, это лишь страшные сказки?
Только я начал писать о химерах, как вдруг выключилось электричество, экран компьютера погас, не помог почему-то — в первый раз! — даже источник бесперебойного питания. Написанная страница исчезла. Это было предупреждение.
А в Москве нынче поставлен мюзикл «Нотр — Дам де Пари», из музыкальных киосков на улицах несутся арии то несчастного Квазимодо, то рокового Архидьякона. И может быть, для нас неслышно, им вторит хор химер.