Загвоздка только в отсутствии камешков. Придется посыпать дорогу чем-нибудь другим. Но чем? У меня же нет ничего такого, что я мог бы оставлять на дороге в качестве ориентиров. Разве что пару капель…

Хм… Капельки вместо камешков… Может, это и есть выход? Но боюсь, без дозаправки мне не дотянуть до цели. Я становлюсь к двери господина Мюллера и задираю заднюю ногу. Потом бегу к лестнице и оставляю пометку на стене, после чего скачу по ступенькам вниз и жду перед дверью, когда кто-нибудь выйдет или войдет, чтобы выбраться наружу.

Через пару минут дверь открывается и входит старичок. Я проскальзываю у него между ног во двор. Как только дверь захлопывается, я помечаю ее двумя-тремя каплями.

Стоя перед домом, я смотрю по сторонам. Нет, эта местность мне совершенно незнакома. Не остается ничего другого, как выбрать направление наугад. Если чуть-чуть повезет, оно окажется правильным. Я пускаюсь в путь и начинаю свою операцию под кодовым названием «Мальчик-с-пальчик»: у каждого второго фонарного столба я останавливаюсь и роняю пару капель. Скажу вам честно, занятие довольно утомительное — и не только для задних ног.

Через несколько кварталов мне попадается маленький фонтан. Я останавливаюсь и выпиваю его почти до дна. Потом продолжаю путь под аккомпанемент своего раздувшегося и булькающего, как грелка, живота.

Спустя два часа, окропив 139 фонарных столбов, я наконец добираюсь до знакомых мест — Восточный парк! Если бы я не был так изнурен и опустошен, я бы подпрыгнул от радости. Здесь поблизости живет Маруша, если я заявлюсь к ней, она наверняка сразу же отвезет меня домой.

Из последних сил я тащусь через парк Желудок мой так же пуст, как и мочевой пузырь. Если у Маруши не найдется для меня ничего более приличного, чем кошачий корм, я сожру целый дневной рацион Коры и… Стоп! Что это так безумно вкусно пахнет? Я иду на запах и нахожу под скамейкой, на которой сидят две женщины, — что бы вы думали? Сахарную вату! Вот это везуха!

Я зарываюсь носом в вату и уминаю все за три секунды. Когда я собираюсь мирно продолжить свой путь, женщины вдруг вскакивают со скамейки, в ужасе смотрят на меня, а потом визжат как резаные.

— Это же та самая такса, про которую писали в газете! — визжит одна, белая как полотно. — У которой бешенство!

— Помогите! Помогите! — орет другая.

Про меня писали в газете? Надо же!

Значит, я уже прославился на весь город. А звезда должна давать своим поклонникам именно то, чего они от нее ждут. И я начинаю представление, коронный номер — «бешеная такса». Я скалю зубы, закатываю глаза и злобно рычу. А потом начинаю скакать вокруг скамейки, как взбесившийся кенгуру.

Представление получается на славу: эти две козы вопят все громче, у них от страха уже крыша поехала. Когда я наконец, совершенно измотанный, заканчиваю выступление, аплодисментов почему-то не слышно. Хотя повторить номер еще раз на бис у меня бы уже все равно не хватило сил. И пока публика ревет от восторга, суперзвезда Освальд направляется к Маруше.

Уже метров за двадцать я вижу, что на лужайке перед Марушиным домом происходит что-то вроде траурного митинга. Эти пять умирающих лебедей сидят полукругом повесив носы и угрюмо молчат. Да, милые мои коллеги, несмотря на все ваши мобильные телефоны, такси, видеокамеры и роликовые коньки, господин Мюллер ушел у вас из-под носа, в то время как гениальный суперсыщик Освальд со своей задачей справился.

Я с громким лаем несусь к своим убитым горем коллегам. И жизнь тут же возвращается в эти ходячие траурные урны. В первую очередь включаются их органы говорения. Все вскакивают с мест и тараторят наперебой.

— Освальд! — кричит Тим и так крепко прижимает меня к себе, что у меня перехватывает дыхание. — Откуда ты взялся, толстяк?

— Спорим, что от господина Мюллера? — говорит Маруша, которая принимает эстафету от Тима и тоже начинать меня тискать.

Потом наступает очередь Изабель и Свена. И даже Юсуф, не удержавшись, одобрительно похлопывает меня по спине.

— Вы что, и вправду думаете, что он вернулся от Мюллера? — спрашивает Изабель. — Но тогда он может отвести нас к нему.

— Сомневаюсь, — бормочет Юсуф, сделав скептическую мину.

— Конечно может! — говорит Маруша. — Освальд самая дошлая собака-ищейка во всем Дюссельдорфе!

Не знаю, не знаю, в данный момент я больше похож на самую дохлую ищейку Дюссельдорфа. И чтобы показать это, я валюсь на траву без задних ног.

— Бедный песик! — говорит Изабель и чешет мне брюхо. — Он, наверное, с голоду помирает.

Маруша тут же несется домой и через пару минут возвращается с четырьмя сверхтолстыми котлетами и миской воды. Я сразу же принимаюсь за это суперобъеденческое угощение.

— Если ты приведешь нас к господину Мюллеру, мои родители купят тебе двадцать ромштексов, — говорит Изабель.

Свен хмурится:

— Почему вы решили, что этот лысый и в самом деле вор, который украл картины?

— Потому что он пытался влезть к нам в дом, дубина! — отвечает Юсуф. — Ты что, не слышал сигнализацию?