Терпеливо выслушав издевательские замечания, что из-за таких, как я, журналистов называют журналюгами и журналюшками и причисляют ко второй древнейшей, я повторила свой вопрос: «Кто?» И, наконец, услышала ответ — Олег Кошечкин. Та-а-ак, очень интересно… Но дать ему материал мог только тот, кто знал правду, кому девочки могли откровенно обо всем рассказать… Судя по тому, что на похоронах Матвей стоял рядом с ними и их дедом… Да, похоже на то, что это был Матвей… Ну, что ж, попробуем выяснить у него, позволит ли он Власову встретиться со своими близкими, если тот избавится от Добрыниной, раз дело только в ней.

Я позвонила в офис Матвея и, к счастью, застала его на месте, хотя уже было около семи.

— Павел Андреевич, я узнала, какую гнусную роль сыграла Добрынина в жизни Наты и Таты, — я специально назвала их домашние имена. — Скажите, а что, Лидия Сергеевна действительно была их учительницей?

— Нет, мамуля работала совсем в другой школе, а почему вас это заинтересовало? — Меня в данный момент занимало как раз совсем другое: есть ли на свете хоть что-нибудь, способное вывести Матвея из себя, или он всегда такой спокойный.

— Тогда это вы устроили так, чтобы она стала их опекуном, не правда ли? Ведь Андрей Артамонович был хорошо знаком с Сергеем Степановичем, и эта близость перешла к вам как бы по наследству. Я права?

— Да. Когда Сергей Сергеевич с женой разбились на машине, я пообещал Сергею Степановичу, что в случае необходимости всегда помогу девочкам. А им он сказал, чтобы обращались ко мне без стеснения, как к близкому, родному человеку. Вот они и рассказали мне, что с ними собирается сделать Екатерина Петровна. Как вы понимаете, я никак не мог допустить, чтобы они попали в детдом, вот и вмешался. К сожалению, возможности у меня в то время были не то, что теперь, да и не мог я в тот момент открыто выступать — с меня же только что судимость сняли. Но я сделал все, что было в моих силах.

— Так это вы дали Кошечкину материалы для статьи? Это вы пригрозили Добрыниной разослать статью во все инстанции и организовать ее перепечатку в центральной прессе?

— Ну, сам я с ней, естественно, не разговаривал… Но… Вообще-то, я. — В голосе Матвея послышалась улыбка. Или мне это только показалось?..

— А она вас боится, вы знаете об этом? — Могла бы и не спрашивать, я и так была уверена, что знает.

— Неужели? — невозмутимо произнес он. — Странно, а мне кажется, что она ничего и никого на свете не боится. Очень целеустремленная женщина. Не представляю, что сможет ее остановить.

— Павел Андреевич, скажите, если Власов порвет с Екатериной Петровной, то вы разрешите ему встретиться с вашей семьей? — задала я свой самый главный вопрос.

— А почему вы думаете, что они, — он сделал ударение на этом слове, — захотят с ним общаться? Мне очень не нравится, что их мнение совершенно не принимается в расчет. Они взрослые, самостоятельные люди и вольны сами решать, как поступить.

— Но если вы их попросите, они же согласятся? — сбывались мои наихудшие предположения, что Власов этой семье нужен, как зайцу колокольчик.

— Назовите мне хоть одну причину, по которой я мог бы это сделать. Лично я не вижу ни одной, — Матвей был спокоен, как всегда.

— Хотя бы из жалости. Согласитесь, что Александр Павлович достоин сострадания.

— И даже больше, чем вы думаете. Но я уверен как раз в обратном — Власов не расстанется с Добрыниной. Поэтому не имеет смысла обсуждать возможность его встречи с моими братьями, — судя по голосу, он действительно был в этом убежден.

Да, Матвей определенно знает о Добрыниной что-то такое, чего пока не знаю я. Мне оставалось выяснить еще только один момент, чтобы окончательно прояснить для себя ситуацию.

— Павел Андреевич, то, что Добрынина пыталась сделать с Наташей и Татьяной в 92-м, это единственная причина вашей к ней неприязни или нет?

— Нет, не единственная. Всего доброго, Елена Васильевна, — и он повесил трубку.

Итак, я оказалась права. Что же такого эта бледная немочь могла натворить? Но я не стала сейчас об этом задумываться, мне надо было решить более серьезную проблему — как сообщить Власову, что его встреча с сыновьями сможет состояться только в том случае, если он расстанется с Добрыниной, которая в свое время здорово напакостила женам его сыновей. Письмо по электронной почте исключалось — как я поняла, они обычно читают поступившие послания вместе или он ей о них рассказывает — разницы никакой. Значит, только по телефону, причем так, чтобы Добрыниной не было рядом.

Часы показывали половину восьмого, где же сейчас может быть Власов? А где угодно: в театре, дома, у матери. Ну, что ж, попробуем, и я набрала номер его сотового. Власов отозвался сразу же.

— Добрый вечер, Александр Павлович, где вы сейчас находитесь?

— Лена, вы сказали «добрый»? Могу ли я надеяться, что и вести у вас добрые?

— Где вы сейчас? — я снова повторила свой вопрос.

— В машине, еду домой. А что, это так важно? — недоуменно спросил Власов.