Из исследователей Галицко-Волынской летописи советского периода следует выделить М. Д. Приселкова, Л. В. Черепнина, В. Т. Пашуто, Н. Ф. Котляра.

М. Д. Приселков не был последователен в своих суждениях. Вначале он склонялся к мысли, что в Галицко-Волынском княжестве, также как и в других русских землях, велись подробные записи по годам, на основании которых в начале XIV в. и была создана целостная, хотя и лишенная хронологии повесть. [618] Позже он назвал Галицко-Волынскую летопись «вольной исторической повестью», не имеющую в своей основе погодных записей. [619]

Значительный вклад в изучение первой части Галицко-Волынской летописи внес Л. В. Черепнин. Он назвал ее Летописцем Данила Галицкого, который был посвящен истории Галицкого княжества и являлся своеобразной апологией деяний Данила. Вслед за своими предшественниками он рассматривал Летописец как «единое, композиционно целостное литературное произведение». Оно состояло из трех отдельных частей: Начальной Галицкой повести книжника Тимофея, доведенной до 1211 г., второй Галицкой повести тысяцкого Демяна, в которой речь идет о борьбе Данила за галицкий стол в течение 20–40-х годов XIII в., и третьей повести, созданной при кафедре Холмского епископа около 1256–1258 гг. После завершения третьей части весь Летописец был подвергнут редакции, в результате чего в него были внесены дополнительные сведения. В том числе и о событиях, происходивших за пределами Галичины. [620]

В. Т. Пашуто в целом поддерживал выводы Л. В. Черепнина, хотя и внес в них существенные уточнения. Он подверг, в частности, сомнению предположение об объеме Начальной повести, якобы доведенной только до 1211 г., полагая, что она охватывала более значительный временной отрезок и заканчивалась рассказом об овладении княгиней Анной с детьми городом Владимиром (1217 г.). Две другие части Летописца, по терминологии В. Т. Пашуто, изводы 1246 г. и начала 60-х годов XIII в. были составлены в Холме под присмотром, соответственно, митрополита Кирилла и епископа Ивана. [621] При написании своих произведений названные авторы, как думал В. Т. Пашуто, воспользовались документами княжеской канцелярии, донесениями стольника Якова, дворецкого Андрея, печатника Кирилла, некоторыми другими документами. [622]

Волынская летопись, согласно В. Т. Пашуто, была создана во Владимире-Волынском. Хронологически она охватывает период от 1262 по 1292 г. и состоит из трех частей: сводов Василька Романовича (1269 г.), Владимира Васильковича (1289 г.), а также отрывка придворной княжеской летописи Мстислава Даниловича.

Обстоятельные монографические исследования Галицко-Волынской летописи посвятил Н. Ф. Котляр. Опираясь на достижения своих предшественников и выполнив большой объем текстологических и сравнительно-исторических сопоставлений, он пришел к обоснованному выводу о том, что вся летопись состоит из больших и малых повестей. В Летописце Данила Галицкого Н. Ф. Котляр выделил пять повестей: Начальную Галицкую, о собирании Данилом Волынской вотчины, о возвращении Данилом галицкого стола, о «Побоище Батиевом», а также о борьбе Данила против ордынского ярма. [623] Волынскую летопись составляют повести: о Бурундаевой рати, об отношениях с Литвой, о болезни и смерти Владимира Васильковича, а также небольшого фрагмента Летописца Мстислава Даниловича. [624]

Отвечая на вопрос, почему Галицко-Волынская летопись так явно отличается от других древнерусских летописей, Н. Ф. Котляр высказал мысль о том, что на Волыни и в Галичине в XII в. не существовало традиционного летописания, но уже с середины XII в. там начали создаваться историко-литературные повести. Нельзя только согласиться, что галицкое происхождение имеет «обстоятельная и драматическая повесть о перетрактации Володимира Володаревича с киевским послом Петром Бориславичем, а также о смерти Изяслава Мстиславича». [625] Эти статьи принадлежат самому Петру Бориславичу и, конечно же, ничего общего с галицкой традицией историко-литературной повести не имеют.

Таким образом, идея о повестевом характере Галицко-Волынской летописи, высказанная еще Н. И. Костомаровым, получила дальнейшее развитие и обоснование в работах М. С. Грушевского, Л. В. Черепнина, В. Т. Пашуто, Н. Ф. Котляра и других исследователей. Между названными авторами имеются расхождения в членении летописи на отдельные повести, в их датировке, определении авторства, в названиях, но принципиальных отличий в оценке жанрового характера произведения нет.

Ниже, при анализе конкретного летописного материала, нам придется убедиться в том, что источниковые возможности Галицко-Волынской летописи еще далеко не исчерпаны, а поэтому исследование ее будет продолжаться и впредь. Однако прежде чем приступить к такому анализу, необходимо остановиться на проблеме хронологии Галицко-Волынской летописи. Уже первый ее исследователь Н. М. Карамзин писал, что хотя в Ипатьевском списке и обозначены годы, вне всякого сомнения это было сделано не автором, а более поздним переписчиком, к тому же не всегда правильно. [626] Вслед за ним на эту особенность летописи указывали практически все летописеведы, а некоторые, как И. И. Шараневич, В. Б. Антонович и М. С. Грушевский, пытались установить ее истинную хронологию. К сожалению, найти универсальный ключ, который бы помог расставить все записи событий точно по годам, им полной мерой не удалось.

И. И. Шараневич выверял хронологию Ипатьевской летописи при помощи польских, венгерских и немецких источников. При этом он полагал, что в части галицко-волынских записей она является продуктом не какого-то позднего переписчика, а самого редактора летописи. Смещение дат от одного года до четырех лет, как казалось И. И. Шараневичу, произошло в связи с их переводом из январского летоисчисления на сентябрьское. [627]

И. И. Шараневичу, как затем и Н. Дашкевичу, удалось уточнить лишь некоторые даты, к тому же они не были обоснованы бесспорными источниками. Огромную работу по хронологизации Галицко-Волынской летописи выполнил М. С. Грушевский. Он полагал, что датировки, имеющиеся в Ипатьевской летописи, ничего не стоят, поскольку были произвольно расставлены позднейшим копиистом, и их следует просто игнорировать. [628] Вместо ипатьевских он предложил свои даты, которые хотя и более реальные, но также не безусловны. В примечании к своей хронологической таблице Галицко-Волынской летописи М. С. Грушевский определил три уровня истинности установленных им дат. Подчеркнутые черной жирной линией — точно установленные по другим источникам. Неподчеркнутые — реальные, но не подтвержденные документально. Третий ряд, набранный в таблице курсивом, это — даты вероятные, а отдельные из них, снабженные знаком вопроса, и вовсе гипотетические. [629]