– И она переспала с Иеговой? – жадно поинтересовался Клюкин.

– Нет, обманула.

– Все они такие, – огорчился Клюкин. – Во все времена! Вот и верь после этого бабам…

– Все равно! – тупо повторил Литвак. – Всё наше. Мы всё придумали.

Он встал, покачиваясь, зашел к Клюкину в тыл и вдруг обхватил его шею двумя руками.

– Еще одно кощунство… Одно профессиональное движение, и шея твоя пополам, – сообщил Литвак.

– Пусти, идиот! – потребовал Клюкин. Литвак убрал руки и отступил на шаг. – Кощунство… – бормотал Клюкин, ощупывая свою шею. – Ежели по-твоему подходить, то вся Библия – одно большое кощунство.

Мышкин грустно покачал головой.

Он нащупал в кармане мобильник, отошел от стола подальше и набрал номер.

– Здравствуйте! – сказал он профессорским баритоном.

– Зойка, ты? – весело отозвалась Марина. – Не узнала тебя, дорогая! Богатой будешь.

– Хорошо, – согласился Мышкин. – Не возражаю.

– Знаешь, ко мне бабушка пришла. Полгода не виделись. А ты Зоя, откуда звонишь? Из дома?

– С Северного полюса, – ответил Мышкин.

– Понятно, Зоенька. То-то я тебе по проводу звонила, никто трубку не снял, – упрекнула Марина. – Ах, вот оно что!.. Тебя не было дома, говоришь?

– Естественно, – подтвердил Мышкин. – Если я до сих пор в морге. Здесь мой дом.

– Нет, Зоенька, сейчас не могу – бабушка зовет. Перезвоню тебе через пару минут.

Мышкин дал отбой и сунул трубку в карман. Все вокруг вертелось, как на карусели. Он закрыл глаза – карусель остановилась. Мышкин испугался: «Совсем окосел. Не дойду, упакуют в вытрезвитель. Но Литвак не станет меня вытаскивать».

Тут Литвак перед ним и вырос. Совершенно трезвый.

– Надо позвонить по срочному делу, – сказал он. – Дай мобилу.

– Надолго?

– Пара минут.

– Звони, – Мышкин достал из кармана мобильник, но Литвак неожиданно выхватил телефон у него из рук и стал торопливо нажимать на кнопки.

– Сбрендил? – возмутился Мышкин и тут же с внутренним холодом понял: Литваку нужен последний набранный номер. – Ну, Женя, ты хам! Может, и в заднем проходе у меня пороешься?

– Дай срок, пороюсь, – пообещал Литвак. – Кому звонил?

– Тебе-то что?

– Скажи, кому звонил.

– Пошел к черту!

– Скажи… – протянул Литвак и пошатнулся, но не совсем натурально.

– Звонил я самой мадам Баттерфляй. Доволен? Завидуешь?

Он вырвал телефон из рук Литвака и – вовремя: мобильник опять зазвонил.

– Это я, – сказала Марина.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – бодро отозвался Мышкин и отступил от Литвака на несколько шагов. – Желаю добровольцем отправиться на военные сборы.

– Время, место? – рассмеявшись, спросила Марина.

Мышкин глянул на Литвака. Тот вслушивался, выставив вперед левое ухо. На правое он, как и Мышкин, тоже был глуховат.

– Сейчас, – сказал Мышкин и пошел к себе.

– Извини, – сказал он в трубку, закрывая дверь. – У нас тут давно уборку не делали, не подметали, вот и завелись любители чужих разговоров.

– Вы что-то хотели мне сказать, Дмитрий Евграфович?

– И даже спеть! Разрешаю, кстати, говорить мне сердечное «ты». Очень хочется узнать – не всерьез, а так, шутки ради: мы могли бы куда-нибудь пойти вместе? Обогатиться духом. Для начала.

– Только духом? – снова рассмеялась она.

– Остальное по желанию.

– А точнее?

– Большой секрет. Но не пожалеешь. Будет сюрприз.

– Знаешь, – задумчиво произнесла Марина. – Какая-то двусмысленность в твоих словах. Мне не нравится.

– Только не говори «нет»! – торопливо сказал Мышкин. – А вдруг я дам тебе второй шанс?

– Ужас. Разве такое возможно?

– Нет. Невозможно. Впрочем, как хочешь. Я же сказал: вопрос чисто теоретический.

– Тогда все будет зависеть от обоснования твоей теории.

– Понял! Позвоню через пару дней, – и немедленно дал отбой, потому что приоткрылась дверь и просунулась борода Литвака.

Мышкин торопливо убрал из определителя номер Марины.

– Снова звонить пришел? Может, хватит, назвонился?

– Требую продолжения банкета! – мрачно заявил Литвак.

К полуночи Литвак уложил свою бороду на тарелку с остатками буженины и захрапел.

Ухватив его за ноги, Мышкин поволок Литвака по кафельному полу, точно мешок с картошкой, в морг, бросил в угол у двери знаменитый рваный матрас и небрежно свалил на него Литвака.

Неожиданно раздались три мощных удара в железную дверь. Мышкин глянул на часы – половина первого.

– Что за черт в такое время! Ждешь кого, Толя?

– Как и ты.

– Тогда кто может быть?

– Татарин, – ухмыльнулся Клюкин. – Или незваный гость, что еще хуже.

– Неправильный ответ! – огорченно сказал Мышкин. – Слышал про специальную резолюцию Совета Безопасности ООН? Недавно приняли по требованию татарских националистов. Теперь никто не имеет права говорить: «Незваный гость хуже татарина». Иначе попадешь под международный трибунал в Гааге. Прямо в лапы Карлы дель Понте.

– А как теперь надо?

– Теперь надо: «Незваный гость лучше татарина!» Открой.

– Кто? – крикнул Клюкин через дверь.

– Гость, – ответил хриплый бас. – Богатый и интересный.

Клюкин растерянно обернулся к Мышкину:

– Ну, что я сказал? Татарин.

– Открывай, – приказал Мышкин.

Проскрипела стальная дверь, два санитара внесли покойника.

– Вы что, мужики? – возмутился Клюкин. – Совсем умом тронулись? До утра не могли подождать?

– Не могли, – виновато признался старший.

– А если у нас закрыто? Мы случайно задержались. Уже в семь вечера здесь никого. Куда бы дел гостя?

– Назад. А ведь жарко. Держать его в реанимации с живыми? Он же к утру раздуется, как барабан. Там тридцать пять градусов.

Подошел Мышкин.

– Давно зачехлился? [21] – спросил он.

– Часа четыре назад. Уже пованивать начал.

– Ну и громила! – заявил Клюкин, стащив простыню с покойника.

– Замучились, – пожаловался второй санитар. – Живым был куда легче.

Стандартные носилки были мертвецу тесны – ноги свешивались через край. Громадного роста темнокожий мужик лет сорока, чернобородый. На голове – лиловая, плотно увязанная шелковая чалма.

– Индус, что ли? – спросил Клюкин.

– Да вроде того.

– Сикх, – авторитетно заявил Мышкин. – Это сикх. Они даже спят, не снимая чалмы.

– На тот свет тоже в ней отправился, – добавил Клюкин.

– Точно, – подтвердил старший. – Куда его?

– В морг – куда еще? В холодильнике шестая секция свободна. Только не споткнитесь: там, на полу около двери еще один покойник.

– На полу? – удивился санитар. – Ты ж вроде сказал, что места свободные в холодильнике есть.

– Не захотел он в холодильник, – пожаловался Клюкин. – Простыть боится.

Санитар обалдело уставился на Клюкина, но потом увидел на столе реторту со спиртом, ухмыльнулся и понимающе кивнул.

– Выпить ему не предлагали? – спросил он.

– Ему и не надо предлагать, – ответил Клюкин. – Сам хватает, только успевай наливать.

Он повел санитаров в морг, а Мышкин открыл эпикриз.

Сахиб Ромеш Чандра, 48 лет, доктор биологических наук. Коллега, можно сказать… У коллеги опухоль головного мозга, похоже, сожрала все турецкое седло. Назначения: полный курс цитоплазмида – капельница каждые шесть часов. Дополнительно – лучевая терапия. На шее – совсем свежий след шприца, даже лимфа выступила. Значит, тяжелый случай, коль экстренное вливание даже сикху не помогло.

«Что так не повезло тебе, доктор Чандра? – подумал Мышкин. – Ведь в твоих индийских краях, как и в Африке, канцер – редкая штука. Вы больше успеваете по части холеры, чумы и вирусного гепатита… Родился в городе Бхилаи, штат Калькутта… А это что? «Гражданин Соединенного королевства Великобритания»! Так ты, выходит, англичанин? Да, ваших в Англии нынче много. Правильно: пограбили колонизаторы Индию – время платить по счетам. Теперь вы их».

– Бог правду видит, – пробормотал Мышкин. – Жаль – не скоро скажет.

Дошел до описания причины смерти и покачал головой: внезапная остановка сердца. А вот опять метка «индекс-м». Пациент из отделения Крачкова. «Завтра же спрошу Крачка, что за индекс. Почему не знаю, как чеховский городовой? Дай-ка я его вскрою. Сейчас. А то вдруг еще…» И тут он наткнулся на это «вдруг» – запрет на вскрытие.