Моя секретарша Ронда Колумб, которая вот уже несколько лет вела службу заказов по почте и как могла упорядочивала мой безумный график, с большим воодушевлением следила за тем, как я потихоньку превращаюсь в мини-магната недвижимости. Она была уроженкой Нью-Йорка, четырежды разведенная, лет на десять – двенадцать старше меня. Первый ее муж в начале пятидесятых был чемпионом по культуризму. Мы с ней познакомились через клуб Голда. Ронда была мне вроде старшей сестры. Последним ее ухажером был агент по недвижимости по имени Эл Эрингер.

Как-то раз Ронда ни с того ни с сего заявила мне:

– Знаешь, Эл от тебя без ума.

– Он водится с моей секретаршей – естественно, он от меня без ума! – усмехнулся я.

Это вызвало смех.

– Нет, честное слово, Эл от тебя без ума и хочет вести с тобой бизнес. Как ты к этому относишься?

– Ну, выясни, что у него на уме, потому что на Мейн-стрит выставлено на продажу одно здание, и если он хочет принять участие…

У Эла была репутация проницательного игрока на рынке недвижимости. Он обладал чутьем на то, какой район будет переживать строительный бум. Эл сыграл ключевую роль в возрождении исторического района Пасадены, который был застроен дорогими магазинами и элитным жильем. Мне казалось, что Санта-Моника также дозрела до этого. Главная улица, проходившая параллельно океану в нескольких кварталах от берега, пришла в упадок. Здесь остались в основном пьяницы и безработные, и много недвижимости было выставлено на продажу. Я присматривал, куда бы вложить 70 000 долларов, отложенных из гонорара за «Качая железо» и других заработков.

Эл уже был знаком с тем зданием, которое привлекло мое внимание.

– Сейчас оно выставлено на продажу, вместе еще с тремя, – сказал он. – Выбирайте, какое вам по душе, и я войду с вами в долю.

В итоге мы с Элом купили это здание и начали подготовку к преображению Мейн-стрит.

Купленный нами дом практически сразу же стал приносить доход. Он продавался вместе еще с тремя небольшими зданиями, выходящими на соседнюю улицу, и мы продали их за сумму, которая практически полностью покрыла наш первоначальный взнос. Это упростило нам задачу получения большой ссуды, и на эти деньги мы полностью обновили наше здание. А поскольку ему было больше пятидесяти лет, оно имело статус исторического объекта, что давало существенные налоговые льготы. В этом была еще одна причина любить Америку: в Австрии над просьбой признать какое-либо здание историческим объектом просто рассмеялись бы, если бы ему было меньше четырехсот лет.

Эта сделка удвоила мою уверенность в том, что я избрал правильный путь. Я чуть подкорректировал свои жизненные планы. Я по-прежнему хотел со временем создать сеть спортивных залов, но вместо того, чтобы зарабатывать деньги в кино, как Редж Парк и Стив Ривз, я решил зарабатывать их на недвижимости.

Ронда всегда откладывала отдельно предложения принять участие в каких-либо общественных мероприятиях. В ту весну мое внимание привлекло предложение Специального олимпийского комитета [13] , подписанное «Джекки Кеннеди». В нем меня приглашали в Университет штата Висконсин, помочь изучению вопроса, полезны ли силовые упражнения для развития умственно отсталых детей.

Если бы я задумался хоть на мгновение, я бы сообразил, что это не та Джеки Кеннеди, с которой я встречался, – ее фамилия теперь была Онассис, свое имя она писала по-другому и жила в Нью-Йорке. Но я предположил, что она занимает пост почетного председателя или что-нибудь в таком духе. Поэтому я не задумываясь сказал Ронде: «Я согласен». Я уже проводил семинары, посвященные силовым упражнениям, и я решил, что работа в университете послужит хорошей рекомендацией, укрепляющей представление о культуризме как о спорте, даже несмотря на то, что никакой оплаты мне не предлагали. Я не представлял себе, помогут ли силовые упражнения умственно отсталым детям, но мне было отрадно, что кому-то пришло в голову это проверить; к тому же, передо мной открывался целый новый мир.

Когда я приехал в северное отделение университета в городке Супериор, неподалеку от Дулута, на земле еще лежал снег, несмотря на то, что был уже апрель. Меня встретили две женщины, обе из исследовательского центра, доктора наук. Они представили меня Джекки Кеннеди, хрупкой живой женщине из Специального олимпийского комитета, и показали спортивный зал, куда на следующее утро должны были прийти дети.

– Какие упражнения им можно будет выполнять? – спросила Джекки.

– Я не знаю, насколько у них ограниченные возможности, – сказал я, – но начать можно будет с жима штанги лежа, это совершенно безопасно. Другое безопасное упражнение – тяга штанги, еще можно попробовать вращения, еще…

– Хорошо, – остановила меня Джекки. – Думаю, для первого раза этого будет достаточно.

Мы установили оборудование и камеры, позаботились о том, чтобы освещение было достаточным для съемки, и составили план на следующий день. Вечером я долго лежал в кровати, ломая голову: как мне работать с этими детьми? Но в конце концов я решил не мучить себя напрасно и решать проблемы по мере поступления.

Это были десять мальчиков лет двенадцати, и как только я вошел в зал, мне сразу же стало ясно, что делать. Они столпились вокруг меня, жаждая потрогать мои мышцы, а когда я напряг бицепсы, они восторженно закричали: «Ого! Ого!» Я понял, что в моих руках эти мальчишки – податливая глина. Для них авторитет заключался в первую очередь во внешности, а не в интеллекте; они были готовы слушать меня не потому, что я специалист по физиотерапии или чему там еще, а потому, что у меня большие бицепсы.

Я начал с жима штанги лежа на скамье, только гриф и по одному десятифунтовому блину с каждой стороны, и мальчишки по очереди выполнили по десять упражнений, а я стоял рядом, помогая им правильно держать гриф и опускать штангу на грудь. У первых двух получилось отлично, но третий испугался, почувствовав вес штанги, и закричал, решив, что она его раздавит. Я снял штангу у него с груди, и он тотчас же вскочил со скамьи.

– Все в порядке, – успокоил его я. – Не бойся. Просто дыши глубоко, расслабься, стой здесь и смотри на твоих товарищей.