Шрифт:
Хоть нам и не дано постичь о себе абсолютно все, но мы можем где-то смутно почувствовать свою настоящую силу и использовать ее в жизни.
Танцующий архаш
Приход созерцания
Как-то раз правитель Ганьдапа предложил Миром Почитаемому Шакьямуни сыграть на цитре. И стоило ему лишь поднять цитру, как тотчас чудесные звуки музыки разнеслись вдоль гор и рек.
И тут спокойно сидевший на своем месте ученик Миром Почитаемого, архат Гашэ (Цзя Е) вдруг пустился в пляс.
— Архату наверняка давно уже следовало освободиться от всех мирских чувств, неужели Вы всё никак не можете отказаться от своих пристрастий? — спросил правитель Ганьдапа почтенного Гашэ.
— Никаких пристрастий у него нет, так что твои упреки совершенно несправедливы, — сказал Будда, что стоял неподалеку.
И еще трижды правитель Ганьдапа ударял по струнам цитры, и опять архат Гашэ трижды принимался танцевать.
— И неужели эти танцы нельзя считать пристрастиями? — недоумевал правитель.
— Да он и вовсе не танцевал, — ответил Будда.
— Как Вы, о Высокочтимый, можете говорить такую чепуху!
— Это вовсе не чепуха. Твою музыку отразили все горы, реки, цветы, травы и деревья, ведь так? — спросил Будда.
— Так.
— Вот и Гашэ уподобился им. Сам же он никогда и не танцевал, — изрек Будда.
И Ганьдапа, наконец, поверил ему.
Путы спадают
Мудрецы не обладают собственной душой, их душа — душа мириадов вещей и явлений.
Они сумели разбить собственное «я» и достигли радостного отдохновения вместе с мириадами вещей.
Взбираясь на горы и взирая далеко, можно укрепить собственную волю, глядя на моря и слушая утесы, можно вобрать в себя их мощь и красоту. Открыв сердце, мы впускаем в себя всю природную естественность, опустошая душу от сомнений, мы освобождаем ее от пут мирских дел. Разве все это — не еще ли один из человеческих миров?
Синие сливы
Приход созерцания
Чаньский наставник Юаньшань Иньчжэнь в молодости был послушником у гоши (государственного наставника) Наньян Хуэйчжуна.
Как-то раз Иньчжэнь с нагруженной плетеной корзинкой подошел к дому настоятеля, а гоши спросил его:
— Что за вещи несешь ты в своей корзине?
— Это голубые сливы, — ответил Иньчжэнь.
— Ну и зачем ты их сюда принес?
— Хочу сделать подношение Будде и боддисатвам.
— Ну, голубого цвета там и так полно!
(Многие статуи красились в синий цвет, в том числе волосы будд. — Примеч. пер.) Так зачем же еще делать эти подношения? — спросил гоши, покачав головой.
— Это мы так говорим — «подношение», а, по сути, это выражение моей искренности.
— Ни будды, ни боддисатвы не принимают подношения! — сказал гоши.
— Но я поступаю именно так! А как Вы, учитель, поступаете? — спросил озадаченный Иньчжэнь.
— Я не делаю подношений!
— А почему Вы не делаете подношений?
— Да у меня и фруктов-то нет!
Путы спадают
Если сливы наливаются синим цветом — отнюдь не значит, что чаньское сердце становится более прекрасным. Это тебе лишь кажется, что подношения и молитвы о спасении, адресованные Будде, приведут к просветлению.
Когда в чистом сердце нет даже места, чтобы осесть пылинке, когда оно действует в соответствии с естественностью, когда не совершается ложных действий — это и есть истинное подношение. Именно его и имел в виду мудрец.
Старайся не быть связанным, словно путами, внешними явлениями, не загрязняй себя стандартными суждениями, в своих действиях откликайся лишь на истинные причины и, главное, — постигни суть своего сердца.
Примечание
Наньян Хуэйчжун (675–775) — первоначально обучался в школе «монастырских правил» (виная), а затем стал одним из ближайших последователей Шестого патриарха Хуэйнэна.
После достижения просветления ушел в отшельничество в горы Баньяшань в Наньяне, где прожил более сорока лет и именем которого был назван. По просьбе императора в 761 году в возрасте 81 года покинул отшельничество и стал чаньским наставником при императорском дворе. Он наставлял трех императоров подряд Сюань-цзуна, Су-цзуна и Дай-цзуна, за что его и называли «гоши» — «государственным наставником», хотя это не было его официальным званием. Формально он не принадлежал ни к одной чаньской школе, но уважался практически всеми мастерами того времени.
Око пронзает все тело!
Приход созерцания
Однажды чаньский наставник Даоу спросил другого чаньского учителя Юньяня:
— У боддисатвы Гуаньинь (Авалокитешвары) — тысяча глаз. Так какой же глаз — истинный?
— Представь — вечером ты чувствуешь сонливость и ложишься в кровать. Ты же не открываешь глаза, не пытаешься, опустив руки, что-то схватить. И поэтому можешь спокойно уснуть. А ну-ка ответь, каким же ты глазом пользовался, чтобы опустить руки?
Услышав эти слова, Даоу тотчас вскричал:
— О, старший брат, я все понял!
— Ну и что же ты понял? — спросил Юньянь.
— Все тело и есть око!
Юньянь, расхохотавшись, сказал:
— Ты понял лишь на 80 процентов!
— Так как же следовало ответить? — спросил удивленный Даоу.
— Око пронзает все тело!
Путы спадают
«Все тело и есть око» — это пример информации, полученной из разделенного знания.
«Око пронзает все тело» — это прозрение приходящее от познания, в котором отсутствуют любые разделения. Мы обладаем оком истинного сердца, что пронзает все тело. Так почему же не использовать его, чтобы окинуть взором и Небо, и Землю.
По сути, наша жизнь взывает именно к такому истинному сердцу. Достигнув подобного состояния, можно и все прозреть вокруг себя и сберечь внутри себя!
Ночью поднялся сильный ветер
Приход созерцания
Чаньский наставник Наньцюань Пуюань спросил одного монаха — своего ученика:
— Сильный ли поднялся ночью ветер?
— Сильный поднялся ночью ветер, — ответил монах.
— Так это он повалил сосну у ворот?
— Это он повалил сосну у ворот.
Наньцюань повернулся и спросил служку:
— Ночью поднялся сильный ветер?
— Какой ветер?
— Что повалил сосну у ворот.
— Какую сосну?
Наньцюань, печально вздохнув, произнес: «Один достигает, другой — теряет».