— Зачем он так?

— Не смог пережить позора, как он считал.

— Какого позора?

— Дело прошлое, — Вася не хотел вспоминать, но Вера настаивала, и он поведал: — Четыре паренька, чуть старше его, «поиграли» с ним в гестапо. Поизмывались они над ним, как только могли. Их посадили, всех, за садизм. Володя долго лечился после этого в психиатрической больнице, но, как оказалось, мало, или как-то неправильно лечили, не знаю. Через неделю после выписки, он покончил жизнь самоубийством.

— Звучит мерзко, — поморщилась Вера.

— Ещё как, — вклинился в разговор Сашка, он, оказывается, подслушивал. — Я на суд ходил, прокрался в зал заседаний и спрятался. Так эти скоты, веселились там, до самого приговора, вот когда они испугались, но было поздно.

— Да, чтобы правосудие не сделало, а Вовчика уже не вернуть, — хмуро отозвался Василий.

— Мужики, может, хватит о грустном? Мы отдыхаем, или как? — Толик с презрением отодвинул бутылку водки и налил всем вина.

— Блин, действительно, — Илья протянул гитару Васе, — Удав, изобрази что-нибудь весёленькое.

— Ну и что изволите? — Вася вновь пристроил гитару на коленке.

— «Куликово поле», — предложил Илья.

— А татарин не обидится? — спросил Вася, перебирая струны, и ухмыляясь кивнул на Рафаэля.

— У татарина, — парировал Рафик, — смешанной крови не меньше твоего. Пой.

Вася ударил рукой по струнам и запел:

Как на поле Куликовом

Засвистали кулики,

И в порядке бестолковом

Вышли русские полки.

Как дыхнули перегаром,

За версту разит.

Значит, выпили немало,

Будет враг разбит!

Припев подхватили все вместе, только Вера молча слушала бравурную песню:

И налево наша рать,

И направо наша рать,

Хорошо с перепоя

Мечом помахать!

Князь великий, русский Дмитрий

Был одет в одни портки.

Всю кольчугу в пьяной драке

Разорвали на куски.

Схватил кружку самогона,

И как закричит:

«Если выпью её залпом —

Будет враг разбит!»

Князь великий влез на лошадь,

Но раскачивает его.

«Ах ты, пьяная скотина,

Аль не видишь ничего?»

Хапнул кружку с самогоном,

И опять кричит:

«Если выпью её залпом —

Будет враг разбит!»

Смолкли слова песни, они ещё долго отдавались эхом в ночном лесу, вода и стены карьера отражали звуки и не хотели их отпускать, а, может, это просто звенело в ушах от громкого пения. Вася прислушался, как показалось Вере, к удаляющимся звукам, но она ошиблась.

— Ну, и чего ты там стоишь? — непонятно к кому обратился Вася в темноту леса. — Раз пришёл, будь гостем.

— Ты кому это говоришь? — насторожился Рафик.

— Да стоит тут в кустах «друг» один, показаться боится, — объяснил Вася и снова крикнул невидимому «гостю»: — Эй! Топай сюда, не съедим мы тебя.

Послышались неуверенные шаги и в круг света от костра, вышел помятый солдатик. Смотрелся он жалко, грязная гимнастёрка, давно не чищеные сапоги, лицо чумазое с серыми разводами, даже автомат АК-74, висящий на ремне, не внушал уважения к его обладателю.

— Есть хочешь? — миролюбиво спросил Вася.

— Да, — затравленно озираясь, подтвердил солдатик.

— Сажайся к огоньку, хавай, — широким жестом пригласил Рафик, — нам всё равно не осилить. Игорёшка, у тебя водяра? Налей служивому.

Вася передал гитару Илье, а сам, впрочем, как и все остальные, принялся разглядывать нежданного гостя. Тот ел жадно, как будто месяц не видел маковой росинки, проглатывал куски, почти не жуя, и зыркал по сторонам.

— Давно в бегах? — нарушил молчание Вася, солдатик дёрнулся к автомату, но Вася остановил его небрежным взмахом руки. — Не трепыхайся зазря, так и так не успеешь затвор передёрнуть, сиди спокойно, никто тебя обижать не собирается.

— Да я ничего, — смутился солдат, пряча гдаза.

— Ну, так как? Сколько скитаемся по лесам?

— Почти два дня, — вздохнул солдатик.

— И что думаешь, тебя не поймают? Так и будешь блуждать по лесам и весям? — Вася говорил спокойно, даже лениво, так, будто его и не тревожит всё происходящее. — Ну, летом понятно, можно продержаться на подножном корме, коли знаешь, что и где, а зимой? Если доживёшь, что будешь делать?