– Ну да, об этом по телевизору говорили, это и я слыхал, – сказал Гущин.

– В пробах воды из одного ледового керна обнаружено было четыре микроорганизма. Генетический анализ показал, что три попали туда со смазкой бура, а вот четвертый пока идентифицировать не удалось. Вот, – Ева показала планшет. – Вот это все в открытом доступе, это опубликовали. Но об остальном официальные отчеты умалчивают. Что за четвертый, неидентифицированный? Где он? В какой лаборатории его изучают, вообще что там с ним происходит?

– А что может произойти? – спросила Катя.

– Помните, что Греков сказал – после катастрофы «Прогресса» в «Биотехнике», а может, и не только там, испугались, что теряют некий контроль. Возможно, это была не просто авария. Что-то могло произойти, когда некий образец проекта Тефида отправили для дальнейших исследований на МКС в условиях космоса.

– Так что, получается, этот ваш катализатор или какой-то четвертый неопознанный нашли в озере Восток, так, что ли? – уточнил Гущин.

– Если верить слухам.

– Но на МКС он не попал, грузовой корабль ведь разбился на Алтае.

– Может, он не просто так разбился, не случайно. Если там что-то пошло не так с этой научной программой.

– Ну а что могло быть? – Гущин вытер платком лысину, запотевшую то ли от пива, то ли от любопытства и важности сведений.

– Идентифицировать найденный объект не смогли, но начали активно изучать, исследовать. С катализаторами даже в химических реакциях бывают непредсказуемые вещи. И тут все, что угодно. Например… ну, неконтролируемый метаболизм, мгновенный спонтанный перенос клеток. Трансформация, метаморфоза… я не знаю, все, что угодно, может произойти с катализатором, краеугольным камнем творения. Природа которого – загадка.

Август Долгов пристально смотрел на Еву, когда она все это выдавала на гора.

– Меня интересует то, что видели ребята в Ховринской больнице, то, что там сейчас так активно ищут федералы, то, что искали военные в окрестностях Райков, когда обнаружился вскрытый биологический бокс, тот контейнер, – сказал он. – Если студенты не врут, а они, кажется, правду говорят, мы сами это там, в Ховринке, носом почуяли, то…

– Погодите, постойте. Я одного не понимаю, – Гущин поднял руки, словно сдавался. – Вы, Ева, только что говорили о каком-то микроорганизме. Так ведь это бактерия, какой-то там микроб крохотный.

– Это вовсе не микроб.

– Но все равно его и глазом-то не увидишь, а у нас ящик на месте преступления как гроб здоровенный, и пацаны в Ховринке видели какое-то страшилище. Оно ведь напало на них, девчонку чуть не утащило. И та первая жертва, которую вы, Август, обнаружили… его же изуродовали. Свидетель Греков в морге в обморок хлопнулся, когда все это ему предъявили на опознание.

– Я записал себе фамилии, которые он назвал, когда вы мне по телефону позвонили, – некто Сомов и Павел Веретенников, а также пилот Литкус. Буду отрабатывать их по своим каналам, – сказал Август Долгов.

– Хорошо-хорошо, но я не об этом, – Гущина сейчас не интересовали никакие фамилии. – Я о том, как из того, что нашли в ледовом керне, могло возникнуть вот это, что видели студенты?

– Катя, помните, вы сегодня спрашивали, что такое видоизмененный образец? – Ева обернулась.

И Катя молча кивнула. Она вдруг подумала: надо срочно позвонить Сереге Мещерскому и спросить его… о чем же его спросить…

– После катастрофы «Прогресса» они там, в «Биотехнике», каким-то образом завладели уже видоизмененным образцом ТF. А вот как он изменился… Я не знаю, тут можно лишь строить догадки. Мутация, метаморфоза, симбиоз… или симбиоз с уже последующей мутацией.

– Симбиоз с чем? – спросила Катя.

– С чем-то живым, что вошло с катализатором в контакт.

– Ева, а вам известно, каким представляли себе Эрос, порожденный Тефидой, греки-орфики? – Август Долгов посмотрел на Еву сквозь пивной бокал. – Я вот тут подумал… надо же, мифы-то ведь не просто сказки. Вот чудеса, если не совпадения… если не великая удача… Они представляли это самое начало начал, катализатор и двигатель эволюции, в роли двуполого чудовища с крыльями, четырьмя разными головами, которые рычали как львы, шипели как змеи, ревели как быки и кричали, вопили как человек… Скажите, а орфики в те незапамятные времена знали такие понятия, как симбиоз и мутация?

Сон, что увидела Катя той ночью, запомнился ей надолго, наверное, потому, что там, в этом сне, куда ни кинь глаз, плескалась лишь вода, вода.

Огромные волны вздувались и опадали, словно живые, вставали как горы, поражая глаз зеленым и синим, черным и синим, серебряным и синим, золотым – в лучах солнца, розовым в лучах зари.

Безбрежный океан от края до края, бесконечный, бездонный.

Океан как сон. И как память.

И в этом сне Катя не ощущала себя жалкой песчинкой, крохотной каплей, чем-то невообразимо малым и слабым. Нет, во сне она была сильной…