– Зачем? – прошептала Евпраксия побелевшими губами и с ужасом посмотрела на своего любовника.

И тут до префекта дошло, что никому эта женщина писем не писала. Что чувство ее к Петронию Максиму было искренним. Настолько искренним, что она не поверила бы никаким наветам. И дукс Ратмир это знал и даже не пытался открыть влюбленной женщине глаза. А вандал Янрекс так и остался бы приятным воспоминанием ее молодости, и не более того.

– Неужели ты действительно убил божественного Валентиниана?!

Вопрос этот прозвучал в такой напряженной тишине, что Петроний услышал вдруг стук собственного сердца.

– Завтра, – произнес он голосом, срывающимся на лай. – Завтра ты станешь моей женой, либо тебе придется хоронить своих дочерей.

Петроний круто развернулся на пятках, поскользнулся в луже крови, но на ногах устоял, оперевшись на стену ладонью и оставив на ней алый след, а потом решительно зашагал прочь из покоев императрицы, сопровождаемый своими сомлевшими от пережитого сторонниками.

Римский Сенат был потрясен трагедией, случившейся в императорском дворце. Префект Петроний столь явно превысил свои полномочия, что почти разом растерял всех своих сторонников. Уж если этот человек рубит головы направо и налево, даже не успев стать императором, то что же будет, когда он облачится в алый плащ. По сути дела, Петроний Максим и его сторонники взяли в заложники императрицу Евпраксию и ее дочерей, дабы навязать свою волю Сенату и Великому Риму. Иначе как заговором и мятежом это назвать нельзя. Возмущение сенаторов дошло до точки кипения, когда вдруг выяснилось, что клибонарии Петрония окружили Капитолий и готовятся к штурму. Первое было правдой, второе – ложью. И напрасно Эмилий призывал почтенных мужей к спокойствию. Напрасно угрожал флотом Гусирекса, отплывшим из Карфагена. Сенаторы прекрасно помнили, что именно Эмилий первым назвал Петрония Максима претендентом на императорский титул. А сенатор Скрибоний дошел до того, что ударил по лицу своего старого друга. Эмилий был настолько потрясен дружным отпором коллег, что потерял дар речи и в изнеможении рухнул на скамью. А в наступивший тишине вдруг зазвучал уверенный голос дукса Ратмира:

– Если Высокий Сенат окажет мне доверие, то я берусь в течение дня очистить Капитолий и императорский дворец от заговорщиков и представить на ваш суд главарей мятежа.

Сенаторы ответили на его слова дружным ревом одобрения. Дукс Ратмир решением Сената был объявлен префектом города Рима с правами диктатора и немедленно покинул Капитолий. Эмилий схватился за голову и застонал. Впрочем, приступ отчаяния у сенатора продолжался недолго, он бросился со всех ног к своему главному советчику Туррибию. Увы, Эмилию не удалось пробиться к палаццо бывшего комита. Рим бурлил. Его улицы были запружены народом. По городу прошел слух, что императрица Евпраксия убита. Что обезумевший Петроний Максим расправился с ее дочерьми, последней надеждой Великого Рима. Эмилию пришло в голову, что это народное возмущение вспыхнуло не спонтанно, что кто-то на протяжении многих дней распространял по городу слухи, порочащие префекта Италии, и выжидал момент, чтобы ударить наверняка. Не сумев пробиться к Туррибию, Эмилий бросился к императорскому дворцу, ему удалось опередить орущую толпу и скрыться за спинами клибонариев и гвардейцев Петрония.

– Сенат назначил высокородного Ратмира префектом Рима и диктатором! – крикнул Эмилий, увидев Афрания, спускающегося по мраморной лестнице.

Префект анноны остановился как раз на том месте, где был убит сиятельный Аэций, и сенатор счел это дурным предзнаменованием.

– У него нет легионов, – пренебрежительно махнул рукой Афраний. – А римский плебс мы разгоним в течение дня. Петроний уже принял решение провозгласить себя императором, не дожидаясь ни брака с Евпраксией, ни одобрения Сената.

– Его объявят самозванцем!

– И что с того? – криво усмехнулся Афраний. – Если Петронию удастся сосредоточить в своих руках всю власть, то рано или поздно его признают сенаторы. Да и Евпраксия никуда не денется.

– А вандалы?

– Кто их видел, тех вандалов, – огрызнулся Афраний. – Никому Евпраксия писем не писала, она сама сказала об этом комиту финансов Веспасиану. А ты, сенатор Эмилий, – провокатор. И если ты не уберешься из дворца, я прикажу тебя арестовать.

– Дукс Ратмир подкупил легионеров! – попытался докричаться до префекта анноны Эмилий.

– У Ратмира на это не хватит денег, – презрительно пожал плечами Афраний.

– А у Туррибия? А у князя Верена?

Увы, спор свой префект анноны и сенатор так и не успели довести до конца. Клибонарий, вбежавший в атриум дворца, прокричал громовым голосом:

– Легионы дукса Ратмира штурмуют Капитолий.

– Началось! – ахнул Эмилий и ринулся прочь из дворца.

Увы, сбежать с места предстоящего побоища ему не удалось. Огромная толпа накатывала на холм, сметая со своего пути жидкие заслоны. Возглавляли ее легионеры, вооруженные до зубов. Именно они опрокинули ряды гвардейцев, пытавшихся им помешать. Эмилий был сбит атакующими с ног и отброшен к стене. Наверное, это обстоятельство спасло ему жизнь. Толпа ворвалась во дворец и с ревом покатилась вверх по мраморной лестнице.

Петроний Максим пытался вырваться из ада. Он собрал вокруг себя три сотни гвардейцев и ринулся к входу для прислуги. Но все было напрасно – его хитроумный враг перекрыл и этот путь отхода. Именно здесь несостоявшегося императора поджидал дукс Ратмир. Петроний опознал его по султану на шлеме и по горящим ненавистью зеленым глазам. Именно в эти глаза он и направил острие своего меча. Выпад был отбит, наплечник префекта разрублен, и лезвие чужого меча достигло его плоти. Петроний зарычал от боли, но устоял. Он даже успел вновь поднять меч над головой, но на удар ему не хватило ни времени, ни сил. Дукс Ратмир почти без замаха вогнал клинок в низ живота противника, прямо под нагрудник. Петроний покачнулся и рухнул на колени. Меч выпал из его руки и покатился по ступенькам. Жизнь покидала его еще совсем недавно сильное тело, в какой-то миг он осознал, что умирает, но все-таки сумел разглядеть сквозь кровавую пелену лицо своего врага.