«Надо позвонить, — повторил он, но остался стоять у входной двери, гипнотизируя телефон. — И что я ей скажу? Правду? Извини, дорогая, я встретил свою старую любовь. Забудь все, что между нами было?.. Пошлятина…»

И тут ему опять вспомнились слова Оглоблина: «Свадьбы не будет…» Теперь это «пророчество» не показалось ему таким уж невероятным, как днем. Но и мысль о разрыве с Лерой по-прежнему представлялась дикой — все уже решено.

Звонить Лере не пришлось, она сама позвонила ему.

— Извини, Сереженька, — сказала Валерия. — Я так виновата перед тобой.

— Ты?! Передо мной?! — удивился Кузьмин.

— Ну как же… Надеюсь, ты не долго меня ждал?

«Она не пришла! — обрадовался Сергей. — Вот и славно! Никаких оправданий, никакого вранья…»

— Все нормально, Солнышко, — ответил он.

— А я по голосу слышу, что ты не в своей тарелке. Но так вышло… Маме стало плохо. Я не могла ее оставить.

«Плохо ей стало… Ей давно уже плохо от мысли, что ее доченька выходит за такого охламона, как я…»

— Причина уважительная, — миролюбивым тоном сказал Сергей.

— Ведь предлагала: давай купим тебе мобильник… Знаю, знаю… для тебя мобильник — короткий поводок. Ты боишься, что я замучаю тебя звонками.

— Скажешь тоже, — буркнул Кузьмин.

Валерия точно угадала причину, по которой он не хотел иметь сотовый телефон.

Они поговорили еще немного. Лера поделилась новостями: заказала себе платье у модного и безумно дорогого кутюрье, присмотрела «отпадные» портьеры для их новой квартиры, где полным ходом шел ремонт, уговорила папу уступить им семейную библиотеку… и так — еще целая куча мелочей.

— Знаешь… — сказала она в конце, запнулась и продолжила: — Я перед тобой так виновата, так виновата…

— Да забудь, — прервал ее Сергей. — Было бы из-за чего казнить себя. Я погулял… В общем, неплохо провел время.

— В каком смысле «погулял»? — игриво спросила Лера и тут же серьезно добавила: — Хочу, чтобы ты знал… я люблю тебя.

Это признание достигло цели, рука Кузьмина, державшая телефонную трубку, дрогнула.

— За что? Я до сих пор так и не понял: за что мне это? — стараясь говорить шутливым тоном, спросил он.

— Эх ты, художник. Творческая личность. Любовь — это вирус. Достаточно просто быть, чтобы заразиться… Ты сидел тогда у ступенек церкви, помнишь? И вокруг тебя светился воздух. Это заметила только я и, слава Богу, что только я… Я шагнула в этот круг света… В общем — ты мой, и я никому тебя не отдам. Запомни это — никому. Моей любви хватит на нас двоих.

Сергей повесил трубку, прошел в комнату и без сил опустился в кресло.

«Ситуация, — сказал он сам себе. — Интересно, хватит ли у меня духу сообщить Лере? Нет! Для нее это будет смертный приговор… Ситуация…»

Кузьмин не дал себе раскиснуть до конца. Он вышвырнул тело из кресла, переоделся в рабочую одежду, прошел в соседнюю комнату, где была маленькая, но самая настоящая мастерская. Лере входить сюда строго запрещалось. В этом плане Сергей был настоящим Синей Бородой. Но она заходила, тайком. И оба делали вид, что один забросил живопись на неопределенное время, а другая, что жених живет не в двухкомнатной, а в однокомнатной квартире.

Сергей закрепил на мольберте холст, еще неделю назад натянутый на подрамник и загрунтованный, взял источенный кусок графита и, отключившись от всего, оставил на чистой белой поверхности первую линию.

Через несколько минут на холсте проступила одинокая женская фигура под зонтом (но еще без лица), мокрые кусты сирени, пустынная аллея, лужи…

Какое лицо будет у женщины, Сергей в тот вечер так и не смог решить.

До машины пришлось добираться на метро. Зажатый в вагоне со всех сторон, Сергей увидел через человека от себя глянцевый журнальный лист, озаглавленный знакомыми словами: «Как стать несчастным без посторонней помощи». Кто-то читал тот самый журнал, на первой странице которого была она — Вероника.

«Журнал! — вспомнил Сергей. — Где журнал?..»

Журнал остался у Вероники. На свидание Кузьмин отправился налегке, без «дипломата». Журнал пришлось все время нести в руках…

«Ничего страшного. Куплю другой…»

Он так и сделал. Выйдя на Садовой из метро, Кузьмин подошел к журнальному киоску, спросил, есть ли нужный ему журнал, и, услышав «да», туг же выложил требуемую сумму. Только заплатив, он взглянул на обложку и… даже вздрогнул. С обложки на него смотрел какой-то престарелый небритый панк с красным гребнем на голове и огромной булавкой в ухе.