— Спасибо, Экберт. Дальше я продолжу сам.

Эльма обернулась: Кристоф стоял рядом, засунув руки в карманы брюк, и странным взглядом смотрел на гостью.

— Господин… — начал дворецкий.

— Ты свободен, Экберт.

Старик пробурчал что-то нелицеприятное, но удалился, оставив хозяина наедине с гостьей в залитом солнцем дворе.

Некоторое время оба молчали. Эльма слышала, как вдали стрекочут кузнечики, как с реки долетает усиленный мегафоном голос гида. Кристоф выдержал многозначительную паузу и наконец произнес:

— Я хотел бы извиниться за то, что сказал за завтраком. Я не имел права вас обижать.

— Обижается тот, кто хочет быть обижен, — философски заметила Эльма. — А я просто решила вас не беспокоить.

— И тем не менее я был непозволительно груб. Вы меня простите?

Глядя на него, Эльма подумала, что не простить его нельзя. Теперь, когда Паулина сказала, что он работает, занимается любимым делом, а не проводит время в праздности, ей он нравился еще больше. И выглядел он сейчас не столь надменным.

— Я подумаю.

— Может быть, мне удастся заслужить ваше прощение, если я покажу вам замок?

— Вы же уже отослали своего дворецкого, значит, все решили, — резонно заметила Эльма. — Это большая честь для меня, господин граф.

Кристоф поморщился, словно лимон надкусил.

— Прошу, называйте меня по имени. Просто Кристоф.

— Обычно у представителей старинных родов бывает много имен, — поддразнила его Эльма.

Он охотно поддержал:

— Разумеется. У меня их тоже несколько. Кристоф — самое первое и любимое. А все остальные хороши в родословной, но никак не в повседневной жизни.

— Например?

— Эккехарт. Ужасно звучит, правда?

— Кошмарно. Но это всего лишь еще одно. Или… оно не последнее?

— Увы, не последнее! — В глазах Кристофа горели золотистые точки. — Есть еще Фридхольд. Как вам такой вариант?

Эльма с трудом удерживалась, чтобы не расхохотаться в голос.

— Да, это делает картину мрачнее! Но еще все можно исправить, если это последнее.

— Увы и ах. Есть еще два.

— Неужели два? — Она прикрыла рот ладонью, будто в ужасе. — Не знаю, смогу ли я это выдержать.

— Может, не стоит подвергать вас опасности?

— Я рискну, — произнесла Эльма с нарочито несчастным видом.

— Тогда слушайте! — Он патетично возвел глаза к небу и провозгласил: — Готтхильф! — И тут же заботливо поинтересовался у Эльмы: — Все хорошо? Голова не кружится?

— С трудом стою на ногах, — проворчала она. — Давайте последнее, чтобы уже покончить с этой пыткой!

— Помните, вы сами напросились! — предупредил Кристоф. — Последнее — Лютпольд.

— Этого мне не пережить! — Эльма картинно приложила ладонь ко лбу и сделала вид, что сейчас упадет в обморок. И чрезвычайно удивилась, увидев, как Кристоф дернулся вперед, чтобы ее поймать. Какие у него рефлексы! Похоже, не одна девушка упала без чувств перед этим графом.

— Как вы себя чувствуете? Пережили? — Голос Кристофа тем не менее прозвучал насмешливо.

— Как я могу теперь даже взглянуть на вас без трепета, Кристоф Эккехарт Фридхольд Готтхильф Лютпольд фон Адлертрененштайн? — выговорила Эльма без запинки.

Граф совершенно не аристократически вытаращил на нее глаза.

— Вы запомнили?! И даже смогли произнести?!

— Я гид, и у меня профессиональная память на имена и даты, — мило улыбнулась Эльма. Наблюдать изумление Кристофа было забавно и приятно.

— Примите мое уважение. Даже моя мать не выговаривает это с первого раза.

— О, эту тайну я точно унесу с собой в могилу.

После шутливого разговора об именах общаться с Кристофом стало гораздо легче. Он исполнил свое обещание и провел Эльму по замку, рассказывая обо всем увиденном.

Эльма пребывала в восхищении. Величественные залы, узкие бойницы, высокие коридоры и галерея над залом менестрелей, потемневшие от времени картины… Позолота местами стерлась, в комнатах с гулкими сводами стояли потертые кресла, обод здоровенной люстры в бальном зале хорошо бы почистить, но… Все дышало стариной и тайной. А то, что в замке живут постоянно, придавало ему еще большее очарование.