– Это мантия-невидимка! – восхитился Рон. – Жутко дорогая и редкая штука! Примерь ее, и лучше перед зеркалом!

После нескольких минут ошалелого восторга – Эри закутывалась в мантию целиком, оставляла на виду лицо или руки, прятала под нее предметы, накидывала Рону на голову – они, наконец, успокоились, и нашли записку, вложенную в сверток:

Твой отец оставил это у меня незадолго до гибели.

Пора вернуть ее тебе.

Используй ее с честью.

Самого Счастливого Рождества.

– От кого это, интересно? – жадно спросил Рон.

– А мне нравится, что тайна, – тихо сказала Эри. Она почему-то подумала о Снейпе; конечно, ее родители с ним не ладили, но ведь и врагу можно оставить что-то на сохранение. В порядочности профессора Зельеварения она не сомневалась, почему бы ее отцу не думать также?

А потом были шумные близнецы, и надутый Перси, тоже в Уизлитере, и Эри попросила его проверить, что такого сотворили близнецы с ее свитером? Оказалось, помимо уменьшения и перекраски, Фред и Джордж ухитрились поставить какие-то сложные чары, которые через два часа должны были сделать ее свитер прозрачным – включая всю одежду под ним. Близнецы хором сокрушались, что же она такая недоверчивая, Перси вещал о «недопустимости подобных шуток в столь приличном обществе, как староста Хогвартса», Рон смеялся, Эри тоже веселилась. И был рождественский ужин, и это действительно было – «Самое Счастливое Рождество».

Забравшись в свою постель, она уснула мгновенно, будто провалилась в мягкий сугроб, только теплый, и снились ей мама с папой, играющие в снежки. И еще почему-то – профессор Снейп, прячущийся под мантией-невидимкой и наблюдающий за ними. Ей очень хотелось позвать профессора поиграть с ними, он казался таким одиноким, но она не решалась сказать ему, что видит сквозь мантию. Потом появились близнецы Уизли, взмахнули палочками, и на Снейпе стала медленно пропадать одежда. Сначала мантия, потом ботинки, рубашка, носки… оставшись в одних черных штанах и зеленом слизеринском галстуке, он, наконец, опомнился и закричал: двадцать баллов с Гриффиндора!.. Эри улыбнулась во сне и перевернулась на другой бок.

Проснулась она, как обычно, очень рано, и поняла, что надо немедленно, сию минуту, использовать мантию-невидимку. С честью или без – ее пробудившееся «гриффиндорство» требовало сделать это. Она бесшумно оделась, натянула Уизлитер и мантию, и вылезла из постели.

Эри растерянно топталась на месте, в коридоре возле библиотеки. Порыв, заставивший ее выйти ночью из гриффиндорской башни, почти прошел, и девочка ругала себя за раздолбайство. Предрассветный Хогвартс был загадочен и красив, но зачем она тут бродит? «Детство, блин, играет… в одном месте» – с досадой подумала она. Все же она была не совсем гриффиндоркой, у Рона, например, была бы куча вариантов, куда пойти. Эри сама подумала только о Запретной Секции в библиотеке, и то лишь потому, что Гермиона все уши о ней прожужжала – там точно можно было найти про Фламеля. Да ну его, этого Фламеля! В Запретку явно нельзя идти без подготовки, наобум. Если уж на девчачьем дневнике стоит запирающее заклинание, то в Запретной Секции наверняка и замки, которые Алохоморой не откроешь, и Сигнальные чары, и кричащие книги… Сначала надо изучить этот вопрос, потому что дело может кончиться тем, что подарок отберут.

Эри улыбнулась, вообразив Снейпа – с неимоверно кислым выражением лица он говорит что-то вроде «Я выполнил обещание, данное вашему отцу, и вернул вам эту вещь – но уровень вашего интеллекта явно соответствует родительскому, поскольку вас поймали сразу же». Ну, или что-то еще более ехидное. Нет уж, впредь – включать логику и не лезть на рожон. И так чудом из школы не вылетела. (Эри сильно подозревала, что если бы слизеринский декан захотел, за драку с Малфоем ее бы отчислили).

Она тихонько двинулась вперед, заглядывая во все кабинеты по пути, осторожно прислушиваясь и стараясь уловить колебания магии. Сигнальные чары первокурсники еще не проходили, но Эри нетвердо помнила, что их можно ставить только на закрытые двери или запечатанные предметы – как-то так. То есть, если дверь приоткрывается от легкого толчка, на ней нет никакой вопящей гадости.

Места вокруг были уже незнакомые, Эри с любопытством оглядывалась по сторонам. Она направлялась от библиотеки в сторону равенкловской башни, и ей начали попадаться запущенные, захламленные помещения, явно никак не используемые. Девочка вспомнила «сумасшедших ученых» из фильмов и книжек (все эти рассеянные растяпы, не замечающие не то что грязи вокруг, а даже прилета инопланетян) – и улыбнулась. Профессор Флитвик на сумасшедшего ученого не походил, но вот некоторые его ученики… и эти заставленные сломанной мебелью, никак не используемые классы… ой.

Эри замерла. Она сунула нос в очередную дверь, огляделась и собралась уже уходить, когда вдруг увидела что-то странное. В углу стояла штука, никак не соответствующая общему разгрому. Это было зеркало – огромное, в узорчатой раме, достающее почти до потолка. Она поколебалась – подойти ближе или нет? Девочка уже знала о волшебных зеркалах – они любили поболтать, и постоянно давали ей глупые советы («дорогая, улыбайся почаще, а то с таким мрачным личиком ты совсем страшненькая!» или «милочка, спроси у старших гламур-чары»). А если у этой гигантской штуковины голос соответствует размерам? Ка-ак загремит на весь Хогвартс!

«Да я же в мантии-невидимке!»

Уже не колеблясь, она подошла к зеркалу, прочла непонятную надпись на раме (она неприятно напомнила Эри речь директора на праздничном ужине первого сентября), и, наконец, взглянула на него.

(нецензурно) твою мать!

Поттер отскочила от зеркала, одновременно скидывая капюшон мантии – раз ее все равно видят – и выхватывая палочку. Как можно справиться с двумя взрослыми, она не думала. Главное, начать.

Сзади никого не было.

Эри посмотрела в зеркало, узнала этих людей, и у нее подогнулись ноги.