— Ория выглядит так же, как и остальные города, — разочарованно произносит Инди.

Я никогда не задумывался об этом, но она права. Это всегда была самая отличительная черта Ории: настолько совершенный ландшафт, в духе Общества, почти незаметный. Не как в Камасе, где в любой момент можно было сбежать в горы, или в Акадии, с ее скалистым побережьем Восточного моря, или в Центре, с его озерами. Средние провинции — Ория и Грандия, Брия и Кейа — выглядят, как близнецы.

За исключением одного пункта.

— У нас есть Холм, — рассказываю я Инди. — Ты увидишь его, когда мы подлетим ближе.

Я страстно желаю увидеть этот склон, поросший зелеными зарослями. Если уж я не могу увидеть Кассию, то этот Холм сейчас — вторая по важности вещь для меня. Ведь мы были там вместе с нею. Там мы прятались среди деревьев, и там впервые поцеловались. Я почти ощущаю, как ветер обдувает кожу, чувствую ее руку в моей руке. Я сглатываю комок в горле.

Но, когда мы делаем круг, готовясь к посадке в неверном свете сумерек, я никак не могу разглядеть, где же находится Холм. Инди первая замечает его. — Вон та коричневая махина? — спрашивает она.

И действительно.

Та голая, коричневая громадина и естьХолм.

Я начинаю снижать высоту. Мы приближаемся к земле. Деревья вдоль улиц становятся крупнее, земля мчится нам навстречу, здания, издалека бывшие типичными, сейчас легко узнаваемы.

В последнюю секунду я тяну штурвал на себя.

Чувствую, что Инди смотрит на меня. Ни разу за все месяцы поставок я не делал подобного маневра.

— Приземление было выполнено неверно, — докладываю я в микрофон. Такое случается. Это будет записано в мой табель, как ошибка. Но мне просто необходимо взглянуть на Холм еще раз, поближе.

Мы разворачиваемся и держим курс на Холм, летя на более низкой высоте, чем положено, чтобы лучше разглядеть.

— Что-то не так? — запрашивает один из истребителей.

— Нет, — отвечаю я. — Все под контролем.

Я увидел, что и предполагал. Обнаженная земля. Полностью выровненная. Выжженная. Уничтоженная. Холм выглядит так, будто на нем никогда и не росли деревья. С нескольких сторон земля обрушилась вниз, не удерживаемая более корнями живых растений.

Маленький кусочек зеленого шелка с платья Кассии больше не привязан к дереву на вершине Холма, и не выцветает под ветром, дождем и солнцем. Закопанные бумажки со стихотворениями выкопаны и многократно перекопаны.

Они убили Холм.

***

Я сажаю корабль. Слышу, как позади меня Калеб открывает люк и начинает выгружать кейсы. Я просто сижу и смотрю в никуда.

Я так хотел вернуться сюда вместе с Кассией. Желание было такое сильное, что я думал, оно уничтожит меня. Но прошло столько месяцев, и мы по-прежнему не вместе. Я опускаю голову на сложенные на штурвале руки.

— Кай? — спрашивает Инди. — Ты в порядке? — Она на секунду касается рукой моего плеча. Затем, не оглядываясь, спускается вниз, чтобы помочь Калебу.

Я благодарен ей и за то, что поддержала меня, и за то, что сразу же оставила в одиночестве. Но это не длится долго.

— Кай? — зовет Инди. — Пойди, погляди на это.

— Что там? — спрашиваю я, выглядывая через люк. Инди указывает на то место, где раньше стояли кейсы. Кто-то расцарапал металлическую обшивку корабля и разрисовал стены. Я тут же вспоминаю картинки в Каньоне.

— Они пьют небо, — говорит Инди.

Она права. На картинке нарисован не дождь, совсем ничего похожего на то, что я рисовал в городке. Нечто иное — расколотые куски неба падают на землю, и люди поднимают их и выжимают из них воду.

— От этой картины мне захотелось пить, — говорит Инди.

— Гляди, — говорю я, указывая на фигуру, спускающуюся с неба. — Как ты думаешь, кто это может быть?

— Конечно же, Лоцман, — отвечает она.

— Ты нарисовал это? — задаю я вопрос Калебу, появившемуся в проеме люка, чтобы забрать следующую порцию груза.

— Нарисовал что? — спрашивает он.

— Эти картинки на обшивке.

— Нет, — отрицает он. — Должно быть, это осталось от предыдущих бегунов. Я бы никогда не испортил то, что принадлежит Восстанию.

Я поднимаю следующий кейс.

Мы заканчиваем переносить груз и возвращаемся на корабль. Пока мы идем, Инди чуть отстает. Я оборачиваюсь и вижу, что она разговаривает с Калебом. Он мотает головой, но Инди наседает на него. Она задрала подбородок, и я точно знаю, как выглядят сейчас ее глаза.

Она что-то выпытывает у него.

Калеб снова трясет головой. Он весь напряжен.

— Расскажи мне, — доносятся до меня слова Инди. — Немедленно. Мы должны знать.