Это был уже приказ, а не просьба, и Рафаэль повел Марию в длинную залу со сводчатым потолком, который ему предстояло расписать. Сквозь раскрытые окна дул легкий ветерок с берегов Тибра.

Мария взяла его под руку своей сухонькой ручкой, и, даже не глядя на нее, он чувствовал, что она улыбается. Рафаэль никак не мог придумать способа расторгнуть помолвку, не лишившись работы или даже самой жизни. Никто не смел перейти дорогу кардиналу Биббиене.

– Я скучала без вас, – мягко произнесла она с нежностью в голосе.

– Вы должны уже понимать, что мое время мне не принадлежит.

– Да, я понимаю. И пока мне не приходится уступать ваше время другой женщине, я готова ждать столько, сколько потребуется.

Они остановились возле окна с расписным проемом и каменной скамьей. Рафаэль жестом предложил Марии сесть и лишь потом опустился рядом и взял ее руки в свои.

– Так не должно быть. Вы замечательная женщина и достойны мужчины, который бы жил только ради вас.

Она провела пальцем по его скуле и улыбнулась.

– Довольно и того, что я живу ради вас, любовь моя.

– Но разве это возможно? – выпалил он.

– Когда мы наконец поженимся, все жертвы будут оправданы.

Он почувствовал, как в нем поднимается волна раздражения.

– Но я не готов к женитьбе и не знаю, когда буду к ней готов! Я не раз говорил вам, что искусство ревниво. Оно всегда требовало и будет требовать впредь меня всего, без остатка!

Племянница кардинала накрыла его руку своими холодными пальцами, сплошь унизанными перстнями. Большей близости их отношения еще не позволяли, а Рафаэлю этот жест лишь напомнил, как неприятно тонко и хрупко ее тело.

– Пусть искусство будет вашей единственной страстью. Главное, чтобы я оставалась единственной вашей избранницей и женой. Мой дядюшка и Его Святейшество рассчитывают на это.

Ему нужно было выпить вина. Нет, вина всего мира было бы недостаточно, чтобы…

Рафаэль поднялся и устало посмотрел на девушку. Она же продолжала спокойно сидеть, лаская его взглядом бесцветных глаз. Подол тяжелого платья расплескался у ног Марии, как лужа на весеннем лугу.

– Вы так и ответили на мой вопрос. Тот, который я задала вам в этом самом месте, когда мы последний раз были здесь вдвоем.

Она тогда спросила, когда он снова будет писать ее в образе Мадонны. Рафаэль вздохнул, предвидя неизбежное объяснение, и помог Марии встать. На какой-то миг он почувствовал сострадание к этой молодой женщине, готовой бросить всю свою жизнь к ногам мужчины, который никогда не сможет ее полюбить.

– Я уже говорил вам, что с трудом справляюсь с огромным количеством заказов. Простите, но сейчас я не смогу принять ваше щедрое предложение.

Она застыла.

– Его Святейшество сказал моему дяде, что вы нашли время написать еще одну Мадонну, и без моего участия.

Так вот в чем дело!

Рафаэль медленно повел ее назад, в сторону обеденной залы, где гости уже начали рассаживаться по местам.

– Это очень давний заказ, Мария, который я заканчиваю с чувством огромного облегчения.

– И вы нашли новую натурщицу, лучше меня?

– Не лучше, – быстро поправил он. – Просто более подходящую для задуманного мной.

Когда они наконец сели за стол, Рафаэль почувствовал огромное облегчение. Ему даже не хотелось гадать о том, какие мысли посетили бы Марию Биббиену, если бы она узнала, что жених собирается пораньше уйти с этого ужина, чтобы встретиться с той самой натурщицей. Тем более о том, что бы сделал ее дядя, проведай он об этом.

– Скажите хотя бы, что будете еще меня писать, – прошептала она на прощание, схватив его запястье с удивительной силой.

Не заставляй меня лгать тебе, пронеслось у него в голове. Не унижай себя обманом.

– Разумеется, вы окажете мне честь, позируя для меня. Я непременно воспользуюсь вашим предложением, когда получу заказ, для которого потребуется образ, наделенный вашей тонкой красотой.

Он не смог сказать ей правду, потому что не был жесток. Рафаэль лишь уповал на время, которое изгонит из души Марии все надежды на совместное будущее. И лишит кардинала последних капель терпения.

Да, похоже, ему оставалось лишь только уповать.

В этот миг в залу вступил Содома, закутанный в бархат дивного винного цвета с серебряным шитьем и наряженный в полосатые чулки. Он явился в высоком проеме арки, покрытом росписью, рассчитав свой эффектный выход так, чтобы на него обратили внимание. Содома обладал особенным очарованием, которым не уставал восхищаться Рафаэль. Оно заставляло всех мириться с сомнительной славой Бацци, вполне способной положить конец его карьере.

Содома написал восхитительные фрески для мужского монастыря Монте Оливетто Маджиоре. Рафаэль специально ездил туда, чтобы на них посмотреть. Тонкие, изящные «Святой Себастьян» и «Восшествие на Голгофу» потрясли Рафаэля и косвенным образом положили начало дружбе между двумя великими художниками. Но одного лишь таланта было мало в городе сплетников и интриганов, поэтому Бацци поднаторел в искусстве отвлекать внимание любопытствующих от своих амурных похождений. Как раз в этом доме, на стене хозяйской спальни, красовалась великолепная фреска работы этого замечательного художника.