– А Ларри О'Коннор?

– Сидел в ночном баре гостиницы «Интернациональ» и потягивал коньяк «Поморие».

– Тогда остается парочка Халлиган…

– Должен вас разочаровать, товарищ генерал. После девяти вечера эта замечательная пара уснула сном праведников. Во сне мистер Халлиган отыскивал оригинальные окурки, а супруга ему помогала.

Генерал хмуро взглянул на Ковачева.

– У меня подозрение, что вы недоговариваете. Что вместо положенного доклада испытываете своего начальника на сообразительность. Да ладно, уж так и быть. Если все оказались в ауте, остается шофер Пешо. Не находилась ли мина в черном чемодане?

– В каком из двух? – Ковачев выждал небольшую паузу и, поскольку генерал ею не воспользовался, продолжал: – Версия, что Маклоренс собственными руками передал шоферу мину, которая и доставила его на тот свет, мне представляется, мягко говоря, несостоятельной. Но загвоздка в том, что у Пешо обеспечено алиби. С половины девятого он был со своею женой в гостях у одного дружка и домой возвратился, порядком нагрузившись, притом далеко за полночь.

– Гм… Значит, у всех алиби на момент катастрофы. В конце концов получится, что только я не запасся! Кто-то ведь должен оказаться без алиби! Какой же вывод должны мы сделать?.. Может, это вовсе и не убийство? Может, Маклоренс прилепил магнитную мину к тяге рулевого управления всего-навсего для украшения? И она случайно взорвалась в самом подходящем месте? Не так ли?

– Выходит, так. Если, разумеется, не предположить, что есть еще какая-то фигура, о которой мы даже не подозреваем.

Спала ли этой ночью Эдлайн Мелвилл, в каком часу проснулась, делала ли свою утреннюю гимнастику, осталось неизвестным. Первые признаки жизни она подала около восьми утра, когда позвонила по телефону в номер Маклоренса. Поскольку никто не отвечал, она появилась у дверей соседнего номера и долго стучалась. Пришла горничная, открыла номер, и, когда Мелвилл выяснила, что ее любовника не просто нет, но он и не ночевал здесь, она явно встревожилась и вернулась к себе. Минут через пять она опять появилась в коридоре, за спешкою позабыв о тонкостях туалета и грима, и немедленно ринулась вниз к администратору с расспросами о Маклоренсе. Но никто ничего сказать ей не мог, кроме того, что ключ со вчерашнего вечера висит на положенном ему месте. Последнее известие взволновало Мелвилл, она упала в ближайшее кресло и нервно закурила. Она настолько погрузилась в какие-то неспокойные думы, что оперативник позволил себе приблизиться и взглянуть ей в лицо. Ему почему-то показалось, что вовсе не ревность исказила это лицо, не ревность и не тревога за судьбу ее дружка, а какой-то дикий, животный страх за собственную жизнь.

Докурив сигарету и погасив ее в пепельнице, немного успокоенная, Мелвилл встала. Она попросила женщину-администратора узнать в больнице или в полиции (она именно так выразилась), не случилось ли чего с ее приятелем Дэвидом Маклоренсом. И снова закурила в кресле.

Прошло десять минут, прежде чем администраторша выяснила в курортной поликлинике, что случилось. Сильно смущенная, она пересказала Мелвилл ужасную новость, вплоть до того, что в крови погибшего обнаружено много алкоголя, а машина его тяжко повреждена.

Мелвилл выслушала все это без единой слезинки, быстро вышла из гостиницы и принялась возбужденно расхаживать перед входом. Села на ближайшую скамейку, снова закурила, но после двух-трех затяжек отшвырнула сигарету. Опять началось хождение перед фасадом гостиницы. Наконец, будто выяснив для себя что-то или приняв какое-то решение, она направилась к почте.

Марков и Ковачев только что вышли прогуляться в парк возле дома отдыха, когда их почти бегом догнал возбужденный Петев.

– Товарищ генерал, я понял, кто Маман!

– Говорите!

– Это… Мелвилл. Только что она отправила телеграмму в Нью-Йорк. И подписалась «Маман». На английском… – И он протянул Ковачеву листок бумаги с латинскими буквами.

– «Нью-Йорк, Бронкс, Уэстчестер-авеню, 181, квартира 73. Джо Формика, – переводил Ковачев. – Морти погиб катастрофа машине быстрее жду Маман».

– Гм… Морти… – прошептал еле слышно Марков. – Мортимер… Напомните, как звали господина, которого ирландец искал по гостиницам?

– Мортимер Харрисон.

– Так, так… По паспорту погиб Дэвид Маклоренс…

– По фальшивому, товарищ генерал!

– А она сообщает, что погиб Морти. О'Коннор разыскивает Мортимера Харрисона или… в крайнем случае Дэвида Маклоренса. Видимо, это одно и то же лицо. Ибо, найдя Маклоренса, он прекратил поиски Харрисона. Вроде бы логично, а?

– Она и есть Маман! – не унимался Петев. Ковачев сердито потряс головой.

– Откуда такая уверенность! Можно писать и от чужого имени, как это делал Маклоренс. Хотя… скорее всего, вы правы. – Он ненадолго задумался. – Джо… Формика… На латыни «формика» означает вроде бы муравья. Джо Муравей!

– Может быть, так зовут этого… Бонифацио? – предположил Петев.

– Оставьте вы эти псевдонимы. Кто поручится, что Бонифацио – это не какой-нибудь полковник Лоуренс, а Муравей, к примеру, может оказаться и генералом.

Петев машинально поглядел на Маркова.

– Дались вам генералы, – усмехнулся Марков. – Пока что можно сделать лишь один вполне определенный вывод: у них нет на сегодня другого передатчика и приходится пользоваться официальным телеграфом.

– Значит… – Петев в раздумье почесал свою бородку. – Значит, Мелвилл не причастна к убийству.