– Пойдёте к Хлопоне, в кладовую. Он знает.

Снова оба юноши поклонились, уважение выказывая, вышли из избы степенно. А едва оказавшись на улице, со всех ног припустили к торчащей из снега покатой горбатой крыше оружейни, где ждал их одноногий увечный воин, заведующий кладовой… Тот встретил отроков обычно. Значит – молча. Немногословен по жизни был от роду. Указал шуйцей, где стать, чтоб не мешались, сам, поскрипывая оструганной деревяшкой, примотанной ремнями к культе правой ноги, углубился в ряды вешал, где хранилось имущество Слободы. Через миг оттуда вылетело два заплечных новеньких мешка, шлёпнулись на большой стол. Затем появился дядька, неся в руках ком одежи…

Двое рубах. Двое порток. Одни – тёплые, толстой шерсти, зимние. Вторая пара – полегче, из льна. Портянки новые. Обмотки. Пояса кожаные, справные, в бляшках бронзовых, густо покрытых жиром. Сунул подросткам по куску ветоши, мол, оттирайте пока. Те принялись за дело. С виду нехитрое. Однако, если жир на кожу попадёт, потом пояс пятнами покроется. Позору не оберёшься: руки – крюки! Легли на стол ножи. Настоящие, воинские, в простых деревянных, обтянутых волчьей шкурой ножнах. Охотничьи то у каждого отрока свои есть. Пара ложек резных деревянных, каждому. Коробочка берестяная с иглами и нитями, льняными суровыми и жильными. Ещё такая же на вид, но чуть меньше, с крючками рыболовными и лесой. Реки славянские рыбой обильны. Но сие – лишь знак, что поездка у отроков надолго. Зимой рыбу не ловят. Бывает такое, но крайне редко, и только по особому разрешению жрецов. А они такое ой, как редко дают… По моточку верёвочки тонкой, сажени по три каждый. Два точильных камня – один грубый, второй тонкий. Каждому. По аркану воинскому. Опять же – тоже непонятно. Не в Степь же чужаки отроков повезут? Да и не бывало такого, чтобы славяне рать собирали для набега. На защиту земли родной – то да. А вот для того, чтобы набег самим совершить – никогда. Ибо противно сие самой душе русичей… С вещами всё. Снова Хлопоня оглядел обоих отроков, уже закончивших порученное им дело суровым взглядом. Вздохнул, опять исчез среди вешал, затем вновь явился, и оба парня не поверили собственным глазам – мечи… Два небольших, но, тем не менее, настоящих боевых меча. Затем на стол легли два самострела. Воинских. К каждому – по два тула стрел. Зоркие глаза сразу ухватили наконечники – боевые… Значит, всё же воинский поход? Переглянулись отроки между собой, и, уловив сие, Хлопоня гулко вздохнул, снова ушёл в своё хозяйство. На сей раз его не было дольше против прежнего, потом вернулся, бросил на пол два мешка. Чуть слышно брякнуло.

– Примерьте.

Уже догадываясь, что там, дрожащими от возбуждения руками развязали завязки… Доспех! Пусть не железный! Но самый настоящий воинский доспех!.. Густо проклёпанные большими металлическими бляшками рубахи толстой, в палец толщиной кожи из турьего хребта, усиленными на плечах металлическими полосами. Толстые волосяные рубахи, что под кольчугу одевают. Штаны боевые. Тоже кожаные, тоже клёпаные. Сапоги. Глаза разгорелись не на шутку, стали торопливо натягивать, но тут же схлопотали по подзатыльнику:

– Не спеши!

Спохватились. Успокоились. Не в первый же раз? Так чего суетимся? Чего-чего! То доспех учебный был. Один на всех. А эти – их только! Отрокам даны! Им и владеть воинской справой… Надели. Прикинули. Помахали руками, поприседали, попрыгали. Даже схватились за пояса. Остались довольны – нигде не жало. Ничего не болталось. Ремнями подтянули немного слабину. Выбрали зазоры. Словом – подогнали по фигуре каждому. Глаз, однако, у дядьки Хлопони…

– Собирайте всё.

…Каждую вещь уложить тщательно в мешки. На своё место. Потому что путь неблизкий, как понятно. И – надолго. Тоже ясно. Закончив, отдали проверить. Калика заглянул внутрь, одобрительно кивнул, показал – одевайте. Набросили котомки на плечи, вноь попрыгали. Всё плотно. Ничего не гремит, не звенит, не брямкает. Опять дождались одобрения, сняли с плечи мешки, поставили в угол. Утром, после завтрака, заберут. К отрокам в общую избу такое нести не следует. Уже понятно, что язык за зубами держать нужно. Хлопоня опять на отроков взглянул, обронил слово:

– Спать тут будете.

Открыл неприметную дверь, ведущую в клеть, втолкнул обоих. Закрыл. Глухо стукнул деревянный засов. Переглянулись Храбр со Славом – однако… Да делать нечего. Застелили лежаки шкурами, которые тут же лежали, улеглись рядышком, накрылись здоровенным лоскутным одеялом. Сон, впрочем, не шёл, но и разговаривать от чего то не хотелось. Да и умаялись, если говорить честно, после дневного пробега. Так что уснули почти мгновенно, несмотря на грядущие перемены в судьбе. А утром, едва забрезжил свет, Хлопоня обоих разбудил:

– Собирайтесь…

…Слобода ещё спала, но умывшихся отроков ожидала кухня. Горячая похлёбка, каша просяная, щедро заправленная мясом и маслом льняным, хлебушек тёплый. Дежурный кашевар поглядывал на отроков с жалостью, но держал свои слова при себе. А те уписывали пищу с жадностью. За ночь тела пришли в себя, и хотя вроде ужин и был не менее сытным, но желудок всё необходимое для восстановления сил просто не мог принять в себя за один раз. Так что и Храбр, и Слав восполняли недостающее с аппетитом. Едва закончили и помыли за собой посуду, как стукнула дверь и в трапезной появился дядько Святовид, подсел к столу, оглядел обоих мальчишек, вытянувшихся в струнку, остался доволен, похлопал по лавке ладонью, те послушно уселись по обок.

– Значит, слушайте. Поедете с князем Брячиславом. Ему два отрока нужны в дружину.

…Кивнули…

– Он из Арконы…

…Затаили дыхание – чудо – град знаменитый!..

– А там – как ваша судьба ляжет. Но помните, что каждый человек – творец своей жизни! Не подведите меня, не опозорьте Род.

– Да, дядька.

В унисон произнесли оба, и растерялись от ласки невиданной прежде - Святовид на мгновение прижал их к себе, обхватив за плечи, потом оттолкнул:

– Удачи вам, сынки…

Солнышко уже начинало красить снег в багрово-розовый цвет, и небо было на удивление чистым. Князь, восседавший на рослом вороном жеребце, с удивительно длинной гривой, в которую были вплетены обереги, звучным голосом произнёс, не обращаясь ни к кому:

– Добрый знак.

Затем легонько тронул своего коня вперёд. Тот всхрапнул, выпуская клубы пара, затем сделал первый шаг, переступив через невесть откуда взявшуюся кучку снега на утоптанном сотней ног дворе. За ним потянулись остальные воины Брячислава, и оба отрока из Слободы с ними. Скрипнули, закрываясь ворота, и никто не видел, как к крошечному сугробу подошёл Святовид, нагнулся и вытащил из-под снега обыкновенную плеть, затем удовлетворённо улыбнулся в длинные вислые усы и снова вполголоса произнёс: