–  Какой компромат, - вздохнул Лебедкин.
– Если бы. Осел хитрый. Вот прикинь - на тебя у нас компромат есть. Ты сам на меня материал кое-какой тоже имеешь, знаю-знаю… А вот на осла, которого все ебали, ни у кого ничего нет. А пленки-то есть, и какие пленки! Альмодовар отдыхает. Представь - стоит осел раком и орет в мобилу: «У меня хватит политического влияния в этой стране, чтобы вас всех поставить раком!» И головой трясет, чтоб уши с глаз отбросить, а то самому не видно, кто его пялит. Я реально говорю, на это смотреть для здоровья вредно, так ржешь. Ну и что? Пленки есть, а компромата нету! Можешь представить?

–  Нет, - ответил Степа.
– Не могу. Как такое может быть?

–  А так. Думаешь, зачем он портрет Путина рядом ставит? Потому что знает - в таком виде мы это ни на один сайт не повесим. Умный… Понимает ситуацию. А раньше фото было, где он с Ельциным в обнимку…

Степа долго ничего не мог ответить. Наконец, молчание стало невыносимым, и он почувствовал необходимость сказать хоть что-нибудь.

–  А почему… э-э-э… а почему вы не можете старые пленки, ну те, где он с Ельциным, сейчас запустить?

Теперь надолго замолчал Лебедкин.

–  Ладно, - сказал он наконец, - я не за этим звоню. У тебя телевизор рядом есть?

Степа поглядел под потолок.

–  Да есть тут один, не знаю, работает или нет.

–  Включай. Сейчас первый выпуск «Чубайки». Он, правда, немного неровный, не обкатали еще до конца. Как говорится, первый блиц кригом. Но людям, кто видел, нравится. Короче, включай.

–  Понял, - сказал Степа без особого энтузиазма.

–  И еще, - продолжал Лебедкин, - личный вопрос. Если не секрет, где это ты так переодеваться научился? Что, бля, тоже в Панкисском ущелье тусовался?

–  Я… Да нет, я…

–  А то смотри. Люди нервничают. Осел, когда ты к нему в банк с этой бородой первый раз пришел, вообще обосрался. В час ночи мне позвонил - он даже не понял сначала, что это ты.

–  А он что, он знал?
– изумленно спросил Степа.

–  А ты думал. Я же лучшая крыша в городе. А у него три видеокамеры в приемной. Я ему и сказал, чтоб он не парился, - у тебя к нему реального базара быть не может, что-то личное, романтическое. Так что он тебя с тех пор и дожидается. У тебя вазы в офисе есть?

–  А что?

–  Купи, если нет. Будешь каждый день букет получать с курьером. Знаешь, Степа… Я тебя, с одной стороны, конечно, понимаю - присмотреться к партнеру, то да се… Но с другой стороны, нашел ты геморрой на свою голову, вот что я скажу.

–  Почему?

–  Ты просто не все про него знаешь. Тебе ведь его не только пялить надо будет, а еще на лугу пасти и волков отгонять. Иначе он реветь будет, и довольно громко. А волками у него на даче два таких сенбернара работают, что ты, прямо тебе скажу, заебешься.

–  Все, капитан, - сказал Степа.
– Я пошел телевизор смотреть.

–  Ну давай, братан. До скорого.

Телевизор под потолком вагона-ресторана работал плохо. Сигнал был слабым - по экрану шли косые полосы помех, и звука почти не было. Как только кончился рекламный блок, экран почернел, а потом взорвался радужной вспышкой салюта. Когда огни угасли, на экране осталась огромная золотая цифра «43». Четверка задрожала, несколько раз крутанулась вокруг оси, качнулась и, как язык колокола, со звоном ударила в тройку. Волнами от удара разбежались веселые разноцветные буквы, сложившиеся в слова «Чубайка» и «Зюзя». Затем между ними с чпокающим звуком вылупилась маленькая зеленая буква «и», напомнившая Степе своим ядовитым цветом число «77» из его петербургского делириума. Он почувствовал подступающую к горлу тошноту, вскочил и кинулся в туалет.

Когда он вернулся, Зюзя и Чубайка были уже на экране. Степа не понял, куклы это или анимация, но сделано было здорово. Они выглядели в точности так, как описал в проекте Малюта, только Зюзя, одетый в зэковский ватник с тельняшкой, был даже страшней, чем Степа представлял. Мрачно поглядывая на Чубайку и делая время от времени уродливые медвежьи жесты, он продолжал разговор, начало которого Степа пропустил:

–  Чубайка, хотите я напомню, как в России началась новая эпоха?

–  Попробуйте, Зюзя.

–  Сидел русский человек в темном сарае на табуретке. Сарай был старый и грязный и ужасно ему надоел. Русскому человеку говорили, что он сидит там временно, но он в это не верил, потому что помнил - то же самое говорили его деду с бабкой. Чтобы забыться, русский человек пил водку и смотрел телевизор. А по нему шли вести с полей, которые тоже страшно ему надоели.

–  Разве не жуть, Зюзя?

–  Однажды телевизор показал огромный светлый дом с колоннами, каминами и витражами, с красивой мебелью и картинами. А потом, Чубайка, на экране появились вы. На вас был этот же самый смокинг и бабочка. Вы попросили зрителя ответить на вопрос, где лучше - в грязном старом сарае или в этом огромном светлом доме?