–  Сракандаев, - сухо сказала трубка.

–  Жора?

–  Кто это?

Степа молчал.

–  Кто говорит?

Степа понял, что Сракандаев сейчас положит трубку.

–  Это Танек, - сказал он, стараясь, чтобы голос звучал игриво и загадочно.

–  Какой именно?

–  Из Зазеркалья.

–  А! А! Ужель та самая Татьяна? Степка, ты? Подожди, лапа, я другую трубку возьму.

Степа перевел дыхание. В трубке раздалась последовательность шуршащих и скребущих звуков, затем что-то пискнуло.

–  Але, - сказал Сракандаев.

–  Чего там пищит?

–  Не знаю, - ответил Сракандаев.
– Ты куда пропал, старик?

–  Да закатало.

–  Ну что, завтра приедешь?

–  Куда?

–  На дачу. Я ж тебе написал. Я тебе своих зверюг покажу, поляну зимнюю.

–  Какую поляну?

–  Я тебе не говорил? У меня поляна есть зеленая. Типа как оранжерея, только там ничего не растет, кроме травы. Это еще и солярий. Круглый год можно на травке валяться и загорать.

–  Жор, это все офигительно, - сказал Степа.
– Но у меня тут проблема возникла, с которой только ты помочь можешь.

–  Что случилось?

–  У меня деньги увели.

Сракандаев молчал. Степа почувствовал необходимость сказать что-нибудь личное, теплое, что переведет разговор из безнадежной деловой плоскости в согретую личными эмоциями зону, где иногда случаются чудеса.

–  Подделали платежку, - продолжал он, лихорадочно подыскивая слова, - как раз когда мы с тобой в Питере волков разгоняли… В общем, Тане плохо.

–  Куда увели?

–  На Кипр.

–  Там их, понятно, уже нету, - буркнул Сракандаев.

–  Я думаю. Известен получатель - одна контора на Багамах, наверняка подставная. Мне сказали, ты можешь что-то знать.

–  Кто сказал?

–  Люди, Жор, люди.

Сракандаев некоторое время думал.

–  Шансов мало, - сказал он.
– Но могу посмотреть. Давай реквизиты.

–  Мак Ги Интернэшнл Инк, - прочел Степа.
– Два девять Ширли стрит, пи-о бокс…

–  Не надо пи-о бокс, - сказал Сракандаев.
– Эту фирму я знаю. Какая сумма?

–  Тридцать четыре ли… Тридцать пять лимонов.

–  Так тридцать четыре или тридцать пять?

–  Тридцать пять, - сказал Степа, чувствуя, как на лбу выступает ледяной пот, - тридцать пять.

–  Перезвони минут через сорок-пятьдесят, - сказал Сракандаев.
– Я посмотрю.

–  А тебе точно пи-о бокс не нужен?

–  Точно.

Степа догадался, что значат эти «сорок-пятьдесят минут».

Сракандаев мудро укрывал свое число силы в большом мягком футляре, где оно было защищено от черного глаза. А Степа только что вывалил свою главную тайну на прилавок без всякой необходимости, просто по дурной неосторожности.

«Еще раз с днем рождения, идиот», - подумал он.

Чтобы как-то занять время, он начал звонить Мюс. Никто не отвечал. Но Степа звонил снова и снова, каждый раз считая до тридцать четвертого гудка, перед тем как нажать отбой. Один раз он попал на чужой разговор - две женщины обсуждали погоду и болезни. Минут десять он слушал их счастливое, сонное щебетание, полное жалоб на какие-то смешные маленькие напасти.

«Люди просто не понимают, - думал он, - до чего они счастливы. До тех пор, пока это счастье не отберут…»

Положив трубку, он уставился в окно - взгляд проваливался в лежащий повсюду снег. Это успокаивало. Степа почти задремал и вдруг заново вспомнил, что с ним произошло. Волна тошнотворной дрожи прошла по животу. Он поглядел на часы. Прошло чуть больше тридцати минут.

«Так, - подумал он, - бороться и искать, найти и перепрятать… А сделаем-ка вот что - позвоним на тридцать четвертой минуте. Не думаю, что он время засекал…»

Дождавшись, пока секундная стрелка в настольных часах опишет последний круг, он быстро набрал номер. Сракандаев взял трубку сразу.

–  Было дело, - сказал он без предисловий.
– Тридцать пять лимонов.

–  Что-нибудь можно сделать?
– сглотнув, спросил Степа.

–  Смотря что, - сухо ответил Сракандаев.
– Все вернуть не получится. Слишком много участников.

Степин ум заработал с необычайной быстротой.

–  Я понял, - сказал он.
– Конечно. Я согласен такой же процент отдать. Тот, под который люди… Ну, которые… Все начинали.

–  Тогда можно попробовать, - сказал Сракандаев.

–  А где деньги? На Кипре? На Багамах?