Он щелкнул переключателем (не любил Сергеи Петрович всяких там новомодных пультов).

Переключил на Москву. Выступал какой-то юморист. Можно было его и не слушать.

Да Сергей Петрович и не слушал. Он опорожнил рюмку не закусывая. Потом — еще. Кажется, отлегло. И какого хрена он о себе такоеподумал?! Мало ли чего примерещилось — с перенедопоя. А вот сейчас будет самый допой. И ведь по-культурному он пьет, из рюмки, как белый человек! Да какой алкаш пьет из рюмки. А раз он не алкаш — значит, нет у него никакой «белочки». Просто не может быть.

Логика у Сергея Петровича была железной.

Мало ли, отчего примерещилось. Годы уже не те, не мальчишка.

И все шло хорошо, пока программу время не сменил комментатор.

Комментатора этого Сергей Петрович очень даже уважал, и с многими его мыслями был согласен. Редко в телевизоре бывает такой вот настоящий мужик.

И уж предательства от этого «настоящего мужика» Сергей Петрович никак не мог ожидать.

Комментатор, как всегда, уселся в свою излюбленную позу, оседлав стул — и совершенно неожиданно произнес своим отрывисто-хрипловатым, якобы доверительным (а на самом деле — просто хорошо поставленным) голосом:

— Однако… Князев Сергей Петрович меня слышит? Вот и хорошо. До начала программы должен еще раз передать вам, Сергей Петрович — сегодня ночью вас должны убить. Приговор отмене и обжалованию не подлежит. Вы сами приговорили себя, Сергей Петрович. Можете сами исполнить приговор — так будет лучше для вас. Всего хорошего…

Вот тут Сергей Петрович понял одно — это хулиганство. Чистейшей воды хулиганство. И отчего-то ему захотелось позвонить в милицию. В конце концов, он — военный пенсионер и имеет право!..

А вот сейчас, вот прямо сейчас…

Он вскочил — как был, в майке и трусах. Подбежал к телефону, даже не подумав, будут ли в отделении слушать его пьяный голос. Сейчас он был почти что правозащитником — по крайней мере, в том, что касается его прав.

— Слушаю, — раздался в трубке несколько сонный и спокойный голос.

— Ало, милиция? — уточнил, слегка задыхаясь от праведного гнева, Сергей Петрович. — Тут это… Недоразумение вышло…

Он вдруг задумался — а что именно ему говорить? Диктор… по телевизору… угрожает ему, Сергею Петровичу…

Как бы он ни был пьян, он отлично понял, что ему на это скажут, и в каком направлении пошлют.

Но тот, кто был на другом конце провода, сам пришел ему на помощь.

— Князев? Сергей Петрович? — осведомился все тот же ленивый заспанный голос. — Никакого недоразумения нет. Сегодня ночью вас должны убить. Никто вам не угрожает, вас просто предупредили. По-доброму предупредили, по-человечески. И помешать этому — не в нашей компетенции.

— Как? — почти выкрикнул Сергей Петрович. — Это… сговор?!

Он, кажется, даже слегка протрезвел.

— Никакой не сговор, как вы не можете понять, гражданин Князев. Мы не можем вмешиваться в юрисдикцию высшего суда. Конечно, вы можете попытаться дать взятку. Вы ведь сами когда-то брали — и много брали, Сергей Петрович. Но эти судебные органы взяток не признают. Прощайте, всего вам хорошего.

В трубке послышались гудки.

Некоторое время Сергей Петрович бессильно сидел перед телефоном. Возможно, так прошел час. Из комнаты в коридор доносились звуки, издаваемые телевизором — но ему теперь было совершенно все равно. Ему вообще все вдруг стало все равно.

Сергей Петрович поднялся — разом обрюзгший, довольно неприятного вида старый человек с красным лицом и маленькими бегающими свиными глазками. Впрочем, наблюдать за ним здесь было совершенно некому.

Он, слегка пошатываясь, медленно направился в ванную. Слишком медленно.

Нужно было освежиться, попробовать согнать с себя хмель — а уж потом думать, что все это значит.

В ванную. За эту мысль он и ухватился.

Он скинул с себя порядком засаленную одежду, пошатываясь, шагнул в ванную, включил душ. Вода была холодной, почти что ледяной — но нисколько не освежала. Ему вдруг стало еще хуже.

И тут же его отвлек какой-то посторонний звук, раздавшийся в квартире. Сергей Петрович сперва даже не понял, что это может означать, он повернул голову, запнулся ногой о край ванны…

А потом была темнота. И боль, адская боль в ноге.

Кажется, он еще и головой приложился. Сергей Петрович некоторое время лежал неподвижно, не в силах сделать хоть какое-то движение. Потом открыл глаза. В них ударил свет электрической лампочки под потолком. Где-то у ног журчала вода. Должно быть, душ.