Правда, окончательный выбор подразделения должен был произойти позже, но Марина не сомневалась, каким этот выбор будет. Да и ни у кого сомнений не было. Вот Игорь — парень, который оказался в «Страже» в один день с ней, склонялся то к Светлым, то к Нейтралам. С ним, пожалуй, было сложнее…

— Ну, что, пора вам, сударыня, знакомиться с нашими отдаленными офисами, — изрек Рэкки слегка насмешливо, обращаясь к Марине. — На небольшую практику тебя командируем. Прямо с завтрашнего дня.

В этом был он весь — какое-нибудь задание Рэкки мог дать неожиданно, как бы между прочим.

— А что это такое — дальние офисы? — спросила Марина. Честно говоря, рассчитывала она на несколько иные вещи — о том, что будет стажировка за границей, ее предупреждали давно. А тут речь шла о чем-то другом.

— Увидишь. Думаешь, у нас только это здание на весь огромный Петербург? — усмехнулся Рэкки. — Просто, я думаю, что тебе надо побывать в нашем центре общественных связей. Заодно — опыта поднабраться.

— Лихо… — покачала головой Таня. — Может, что-нибудь полегче?

— Пора, — убежденно сказал Рэкки. — Две недели в центре — не помешают.

— У Казарского, что ли? — ахнула Таня.

— А то ж! Я уж не помню, когда Казарский последний раз положительно говорил хоть об одном стажере. Так что для тебя есть шанс служебного роста, Марина, — весомо произнес Рэкки. — Заслужить доброе слово от Сережи Казарского — это, знаешь ли, суметь надо. Думаю, сумеешь. К тому же, он свой, из «Утгарда».

Марина была заинтригована в высшей степени. И немного встревожена. Одно дело — свои, «стражники», оперативный отдел. С ними легко и приятно, и учеба какая угодно, но не скучная. А центр общественных связей… Что это вообще такое?

— Значит, так, — говорил Рэкки. — Как всякая уважающая себя контора, мы имеем центр общественных связей.

— И сходство на этом — заканчивается, — дополнила его Татьяна.

— Правильно. Обычно центр создают для рекламы и афиширования. У нас он — для наблюдения и для войны на невидимом фронте. Очень, знаешь ли, полезная вещь. А остальное — сама увидишь, не буду торопить события, — он неожиданно строго поглядел на Татьяну. Мол, пускай помучается любопытством, ей — полезно.

Марина поняла, что ее подруга теперь больше не скажет ни единого слова ни о центре, ни о загадочном господине Казарском, который им заправляет. Оставалось только одно — прийти завтра в тот самый центр, где ее будут ждать, и увидеть все самой. Тем более, что вчера она как раз гуляла неподалеку — на набережной Фонтанки. Там — «где-то на Фонтанке» — и находилась эта более чем странная контора невидимого фронта.

За полтора года до событий,

Санкт-Петербург.

Михаил Геннадьевич Калмыков имел все основания сказать — жизнь удалась. Конечно, в новогоднюю ночь почти каждый может сказать то же самое — ну, разве что кроме подопечных Михаила Геннадьевича. Но тут уж ничего не поделаешь — судьба такой, как говорится.

А вот у него судьба сложилась более чем удачно. Деньги — в наличии. Отличная семья — жену с дочкой он отправил на праздники в Финляндию, давно уж обещал Светке, что на каникулах она поедет на родину Деда Мороза. Благо и стоит такой тур совсем недорого.

Прекрасная карьера, на погонах — уже давно не звездочки, но звезды. А в следующем году, если все пойдет удачно, звезды могут смениться одной-единственной, но Звездой. Именно так, с большой буквы.

Человеку несведущему могло бы показаться — Михаил Геннадьевич отослал свое семейство, а сам собирается на Новый год устроить какое-нибудь безобразие. Ну, к примеру, пригласить девочек по вызову. Или, хотя бы, пригласить своих друзей — еще со школьных времен — и напиться до свинского состояния, благо — без женщин.

Ну, это надо совершенно не знать Михаила Геннадьевича, чтобы предполагать подобные пакости. Во-первых, и жену, и дочку он по-настоящему любил. По крайней мере, желания изменять — не испытывал. Лишний компромат — он, знаете ли, при его положении совершенно ни к чему. А что же до друзей… Да не было их у Михаила Геннадьевича. То есть, конечно, не совсем так. Друзья были — по интересам. Одни перед ним заискивали, перед другими приходилась угодничать ему. Ну, что поделать, жизнь — она такова. Дружбы нет, есть взаимные интересы. По крайней мере, Михаил Геннадьевич был в этом убежден.