Еще хуже дело обстояло с офицерами. Во-первых, их было мало вообще, во-вторых, программа Вест-Пойнта строилась на том, что офицеры США не столько командиры крупных частей, сколько военные инженеры. На всю армию США имелось только два офицера, у которых был опыт командования бригадой, и им обоим было уже хорошо за 70.

Оружие регулярной армии было более или менее современным, но запасы состояли из старых гладкоствольных ружей, вроде тех, которыми русская армия сражалась в ходе Крымской войны. По сравнению с нарезным оружием они оказались плоховаты, и по итогам войны европейские армии начали срочную программу перевооружения, но в США ничего подобного сделано не было.

Военно-морской флот США, в сущности, тоже был ничтожен. Из 42 военных кораблей для немедленных действий имелось не больше дюжины – остальные были или не готовы, или плавали где-то далеко, за морями. Из 1554 флотских офицеров 373 ушли в отставку и присоединились к вооруженным силам КША. Но в отношении морских вооружений отыскались и «светлые пятна» – Линкольн назначил министром флота Гидеона Уэллеса, который до своего назначения мало что понимал в кораблях, но очень хорошо разбирался в деле руководства и организации. Он развил такую бурную деятельность, что его прозвали Нептуном – за преданность флоту, за грозный нрав и за длинную седую бороду. Мистер Уэллес был страшен в гневе, но хорошо разбирался и в людях, и в сложном искусстве администрации. Помощников себе он выбирал из числа самых дельных специалистов – и уже к концу 1861 года у федерального правительства оказалось около 260 военных судов, больших и малых.

Оставалось навести такой же порядок и на суше.

II

Вот тут дела у Севера пошли крайне неудачным образом. К июлю 1861 года под Вашингтоном было собрано уже немало войск, и генералы, подгоняемые нетерпеливым президентом, решились на наступление. Возражения генерала Скотта, основанные на том, что « наши солдаты еще зелены…», Линкольн отмел. Он полагал, что если федеральные войска еще необстреляны и необучены, то и их противник находится в таком же положении и, следовательно, может быть побит.

Ну, он ошибся.

Армия Севера числом в 35 тысяч человек двинулась в поход под удалым лозунгом: « Вперед, на Ричмонд!» и столкнулась с армией Юга примерно такой же численности. Бой был довольно жестокий, с обеих сторон было убито несколько сотен человек, но потом федеральные войска дрогнули и побежали. Потери армии в сражении при ручье Булл-Ран были не так уж и велики – в плен попало чуть больше тысячи человек, но шок был огромен.

Очень серьезно опасались того, что Вашингтон будет взят, в Нью-Йорке газеты вышли с огромным заголовком «ЧЕРНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК», набранным заглавными буквами, а издатель «Нью-Йорк Трибьюн», Хорас Грили, который в своих передовицах так же нещадно подгонял Линкольна к активным действиям, как сам Линкольн подгонял своих генералов, в личном письме написал президенту, что, если он думает, что для будущего страны так будет лучше, пусть заключaeт мир с КША – он, Грили, его поддержит.

Паника понемногу улеглась, укрепления на подступах к Вашингтону оказались надежны, южане на атаку федеральной столицы не решились, и все вроде бы вернулось к начальной точке, но кое-какие изменения все-таки произошли. Обе стороны осознали, что их ждет долгая упорная война, все разговоры о победе в три месяца испарились сами по себе, без всякого участия правительств. И обе стороны – тоже как-то сами по себе – уверовали в серьезное превосходство Юга в качестве солдат и командования.

Понятно, что при таких условиях южане не стали ничего менять в устройстве своих армий. В их состав входили всевозможные добровольческие формирования, носившие удивительные названия вроде «Tallapoosa Grey» – «Таллапузские Серые», где слово «серые» обозначало избранный армией КША цвет мундиров, а словечко «таллапузские» означало, что часть была сформирована в городе Таллапуза. К этим удалым ребятам можно было добавить «Лексингтонских Диких Котов», «Джасперовских Зеленых», «Огневых Зуавов», и «Гвардейцев Пальметто».

«Зеленые» тут появились из-за того, что серого сукна не хватало и волонтеры одевались кто во что горазд, а вот «зуавы» заслуживают особого рассмотрения. Так назывались части легкой пехоты во французских колониальных войсках, они славились дерзостью и удалью и могли считаться эквивалентом «гусар», только что не кавалеристов, а пеших. Что интересно, на стороне Севера тоже появились было свои «зуавы». Но там всей этой анархии и партизанщине довольно быстро положили конец. Части начали формировать совершенно по-другому, на манер регулярной армии США. Линкольн подписал бумаги, санкционирующие формирование армии в 500 тысяч человек, набранных на основе уже не трехмесячного, а трехгодичного контракта.

Обучение и формирование новых частей было поручено генералу Макклеллану.

III

Оптимизм, царивший на Севере до начала военных действий, держался на осознании своего огромного численного перевеса. Северные штаты, оставшиеся верными Союзу, превосходили белое население Юга чуть ли не вчетверо – 20 миллионов человек против пяти. То, что многие штаты никакого особенного воодушевления не испытывают, в расчет не принималось, как не принималось в расчет и то обстоятельство, что черное население Юга, как-никак, все-таки существовало и вполне могло обеспечить рабочей силой те отрасли экономики, которые на Севере заполняли собой белые. В общем, численный перевес действительно был, и мог быть даже и реализован, но он был не четыре к одному, а скорее четыре к двум.

Имелся и огромный перевес в индустриальной мощи, но и его использование оказалось совсем не таким легким делом, как предполагалось. Коррупция – великая сила, и, когда армии в срочном порядке потребовались огромные количества снаряжения, от нарезных ружей и до мундиров, ботинок и палаток, воровство по казенным подрядам пошло просто лавиной. Вместо сукна срочно поставлялось нечто фальсифицированное, что рвалось буквально через две-три недели, ботинки получали такие, что они теряли подметки чуть ли не на ходу, железные дороги задирали тарифы на воинские перевозки, в армию поставляли списанные армией же старые ружья, которые покупались за 3 доллара и немедленно перепродавались обратно уже за 20 – много чего случалось в лихорадочные первые месяцы войны.