Посреди зала в позе дохлой морской звезды лежал гном. Затылок гнома украшала кровоточащая рана.

— Братик, — без того бледное лицо Бруфа посерело. На глаза навернулась скупердяйская слеза. Он опустился рядом с братом. Закрыл лицо крупными короткопалыми руками. — Ваган! Брат… — плечи Бруфа начали подёргиваться. — Он… он же умирать пришел.

Гном поднял на мага глаза. Короткие ресницы обвесились каплями слёз. Кривые ручейки начали пробивать себе русла средь широкого лица.

Маг удивлённо посмотрел на Бруфа. Р’оук села рядом с гномом, обняла его за плечи.

— Может, оттащим его куда-нибудь? — выпалил отмерший Хони.

— Куда?

— Принято придавать тела Детей Гор своим прародителям, — без того низкий голос Бруфа звучал совсем глухо.

— Зачем? — Хони вопросительно посмотрел на учителя, — давайте в комнату перенесём.

— У тебя что, весь мозг в кашу превратился? — злобно прошипела Р’оук. — У некоторых понятие совести совсем отсутствует. Не видишь, у Бруфа брат умер… — Р’оук осеклась.

— А зачем его в горы? Ему что там легче станет?

— Хони, тебе не кажется, что ты уже глумишься над чужим горем? — не выдержал Куран.

Хони принял позу оскорблённой невинности.

— Ну, с чужой религией я не спорю, но если у вас принято раненых туда-сюда таскать, то это ваши проблемы.

Маг насторожился. Внимательно посмотрел на распростёртое перед ним тело. Нагнулся, нащупал пульс на короткой, мощной шее гнома. Осторожно, но с видимым усилием перевернул гнома на спину. Гном всхрапнул.

— Спит. — вынес вердикт Куран.

Бруф отнял руки от лица, подозрительно посмотрел на мага, перевёл взор на брата. В прищуренных глазах мелькнула тень раздражения.

— Вот, скотина, дрыхнет. А нам, значит, убирать весь этот могильник.

Колтерн, как ни удивительно, обладал самым маленьким кладбищем по сравнению с городами с подобной численностью населения. Официальный некрополис занимал площадь едва ли большую, чем кладбище маленькой провинциальной деревушки. И дело было не в низкой смертности населения. И не в малом количестве жителей на единицу площади.

Зато порт города имел полное право называться питомником плотоядных животных. Такое количество прикормленных акул нельзя было встретить на протяжении всего побережья. Едва на город опускалась ночь, хищные рыбы прибрежных вод начинали кружить по акватории, практически вплотную подплывая к пирсам, ожидая очередной кормёжки.

Не редки в городе (в основном близко к окраинам) и стихийно возникшие захоронения. Если бы кому-нибудь пришло в голову перекопать весь Колтерн, то костей хватило бы на то, чтобы вымостить мостовую средней протяжённости.

Наведение порядков в таверне «Мохнатый гном» шло полным ходом. В уборке участвовали почти все. Трактирщик Бруф пытался оценить ущерб, между делом собирая уцелевшую чудом посуду, но к чудесам природа была не расположена. По четким и ясным ругательствам без труда можно было пересчитать поломанные столы и лавки, а так же вычислить метод их утилизации с использованием естественных отверстий Имперцев, и непосредственного виновника разрухи — Орлана. Маг занимался сокрытием останков. Сокрывал он их в камине, с использованием заклинаний огненной стихии. Самая грязная работа по отмыванию от крови всех поверхностей досталась Р’оук, на вопрос: а почему не Хони Маг, молча, ткнул пальцем в бледно-зелёного ученика, мужественно борющегося с рвотными позывами.

— Куран, ты же маг? — натужно сопя, произнесла эльфийка.

— Да, и что. У тебя какие-то проблемы? — маг отвлёкся от обугливания чьего-то тела.

— Нет. А ты можешь устроить ливень?

— Ливень не могу, но вызвать волну — пожалуйста.

— А высушить можешь.

— Во-первых, не высушить, а осушить, это я могу, а во-вторых, ты к чему клонишь?

— Ну, если ты такой могучий, то, какого я здесь корячусь кверху задом?

— Ты мне ещё предложи мошек от вашей светлости Ледяным Хлыстом отгонять, — прозвучал ответ мага пропитанный сарказмом.

Р’оук выпрямилась, с натугой потянулась.

— А я не против, — сарказм мага остался незамеченным.

— Р’оук! — рявкнул Куран, — мой дальше, пока я…

Солнце уже было довольно высоко над горизонтом, но до высшей точки шествия светила ещё было далеко, а таверна «Мохнатый гном» блистала неожиданной чистотой. Внутри витал запах свежевымытой древесины, разносился ненавязчивый аромат жареного мяса, окна сверкали, пропуская солнечный свет. Вечные сумерки разделились на более явные отрезки суток. Стены раздвинулись, потолок стал выше, откуда-то взялось много места и пространства. Но по этому поводу никто особой радости не выражал. Кто по причине усталости и недовольства, кто по причине некрепкого здоровья и слабого вестибулярного аппарата, а кто в связи с освобождением площади от обстановки.