— Что я вам говорил? — гордо прошептал Фридрих жене, пока девушка вслух зачитывала послание.

— Подождите, она еще не дала своего согласия...

И верно, Аврора не спешила с откликом. Сначала она поразмыслила, а потом заявила, что сочтет за честь послужить столь благородной особе, однако не видит причин переезжать во дворец.

— Отсюда до него рукой подать. Только тем придворным дамам, жилища которых находятся далеко от дворца, устраивают ночлег в покоях государыни, остальные там не живут. Мне не нужно исключений.

Рассудив так, она начала готовиться к своей новой роли. Гонец отправился назад с соответствующим ответом, смягченным прочувственными благодарностями.

По прошествии еще одного часа, разодетая в пух и прах в стиле, подходящем для свиты вдовствующей правительницы, — высокий затейливый головной убор, фиолетовый атлас, умеренное декольте и аметистовые украшения, — она уселась в карету, и кучер Готтлиб в считанные минуты доставил ее к тому крылу дворца, где проживала вдова Иоганна Георга III.

Та занималась своим утренним туалетом среди умеренного беспорядка, всегда сопровождающего подобные церемонии. Камеристки, подчиняясь указаниям камер-фрау, приносили избранные для этого дня предметы облачения. Сама Анна София восседала в белом шелковом пеньюаре перед зеркалом, доверив прическу заботам своей личной парикмахерши. Три дамы образовали перед ней полукруг, четвертая, склонившись над ларцом, выбирала украшения, внимая пожеланиям своей госпожи... Пахло ирисами, ладаном, нагретыми для завивки волосами.

Услышав приглашение приблизиться, Аврора присела в глубоком реверансе, чувствуя на себе пристальный взгляд светлых глаз датчанки.

— Добро пожаловать, графиня! — молвила та с улыбкой. — Я счастлива, что теперь вы будете рядом со мной. Знаю, как вы начитаны, поэтичны, музыкальны! Вы составите мне приятную компанию. Во всяком случае, хочется на это надеяться...

— Мое желание — не обмануть надежд Вашего королевского высочества.

— Отлично! Раз так, начните с объяснения, почему вы отказались поселиться здесь? Мне трудно поверить, что вам не подходят эти покои, ведь вы их еще не видели. Уверяю, вам будет там чрезвычайно приятно... — добавила она с легкой иронией, не ускользнувшей от внимания новой фрейлины.

— Объяснение самое простое, мадам. Мне представляется естественным, чтобы в те часы, когда я не буду нужна Вашему королевскому высочеству, я находилась бы в кругу своей семьи, а не среди блеска двора. Мы не соблюдаем траура, ибо нам еще доподлинно неизвестна судьба графа Филиппа Кристофа, однако предпочитаем держаться вместе в эти тревожные дни, всем нам сейчас не до веселья. Тем не менее я чрезвычайно признательна Вашему королевскому высочеству!

— Благодарить надо не меня, дорогая! Это желание государя, моего сына. Не знаю, как к этому отнесется он, но я одобряю и ценю вашу скромность и решительность.

— Не вертитесь, Ваше королевское высочество! — не выдержала парикмахерша, пытавшаяся водрузить поверх ее прически сооружение из белых лент. — Так я никогда не закончу!

— Слушаю и повинуюсь, моя добрая Мина! С этой секунды я перестаю шевелиться. Присядьте вот на этот табурет, графиня! Я займусь вами, как только меня увенчает это хрупкое сооружение. Мы побываем на богослужении, а потом пощебечем...

Аврора постаралась, чтобы ее выдох облегчения не был слишком заметным. Все складывалось лучше, чем она ожидала. Трудно было не предположить, что ей был бы оказан совсем другой прием, согласись она поселиться во дворце...

Аврора догадывалась, что ее отказ поселиться в Резиденцшлосс пришелся не по нраву Фридриху Августу. Тот наверняка привык к легким победам, и предложение, сделанное его избраннице, — перебраться ночевать на его территорию — должно было послужить первым актом простенькой стратегии. Хотя слово «стратегия» было здесь не вполне уместно. Во втором акте этого «спектакля» курфюрст должен был навестить спальню избранницы ночью, в халате, чтобы той, очарованной этакой милостью, не осталось ничего другого, кроме как низко поклониться, избавиться от ночной рубашки и оказать щедрому хозяину дома гостеприимство в своей постели... Аврору это совершенно не устраивало, хотя она признавалась себе, что ее сильно влечет к государю. Чтобы добиться желаемого, ей нужно было действовать с крайней осторожностью, прислушиваясь к самой себе.

Прошло два дня, а реакция Фридриха Августа все еще оставалась непонятной. Аврора добросовестно исполняла все свои обязанности при Анне Софии. Заодно она завязала дружбу с баронессой Елизаветой фон Менкен, своей сверстницей, тоже придворной дамой, женой одного из приближенных курфюрста. Кроме возраста, двух женщин сближала любовь к литературе и музыке, а также ироничный и трезвый взгляд на мир. Вечером третьего дня, слушая после ужина струнную музыку в одной из гостиных государыни вместе с частью двора, госпожа фон Менкен, мечтательно помахивая веером, наклонилась к Авроре, своей соседке, и зашептала ей на ухо: