По масштабам этого явления Китай занимает первое место, но, судя по относительным величинам, снос твердого материала столь же существен и в других местах земного шара. В США, в районе Лос-Анджелеса, он составляет в среднем от 6 до 144 т/га в год; в Индии, в долине притока Ганга, — 36; в Алжире (бассейн Узда и Уджда) — от 45 до 150; в верхних бассейнах Драка и Дюранса во Франции — 450; в Австрии — от 1650 до 1800; в Форарльберге (к счастью, на очень ограниченных пространствах, порядка 10—40 га) — от 1650 до 1800 т/га.

Грубый материал выноса, попадая на поля и совершенно видоизменяя их, действует как разрушающий фактор. Если тонкий слой аллювиальных отложений, как, например, нильский ил, служит ценным удобрением для почвы, то галька и обломки горных пород, влекомые той же самой водой, губят плодородие полей, покрывая их каменистым слоем.

Другое обстоятельство, позволяющее судить о пагубном действии наносов, — это засорение водохранилищ, сооруженных в ирригационных и гидроэнергетических целях или же для упорядочения расхода рек. Так, в Алжире вследствие разрушения почв, наступившего после обезлесения и чрезмерного выпаса, водохранилища заполняются осадочным материалом со скоростью 300 тыс. м3 в год. В водохранилище Уэд-Фодда, имевшее первоначальную емкость 225 млн. м3, за 1932—1937 гг. поступило 600 тыс. м3 твердых материалов, в 1937—1941 гг.— 1,25 млн. и в 1941 — 1947 гг. — 3,75 млн. м3; сейчас с поверхности почвы ежегодно смывается слой толщиной 7 мм в год (Furon, 1953). Если этот процесс разрушения земель не будет остановлен, срок службы водохранилища не превысит 80 лет.

В Греции водохранилище на реке Стримон (Керкини) за 19 лет потеряло 1/3 своей емкости, а ежегодные потери выражаются в 5,5 млн. м3. Если эрозионную деятельность не удастся остановить, то через 40 лет водохранилище перестанет действовать и ирригационные работы на равнинах Серре придется прекратить.

В США заполнение водохранилищ наносами протекает столь же интенсивно, и некоторые из них потеряли за 30 лет до 80 % емкости. По подсчетам, 39 % из них выйдут из строя менее чем через 50 лет, а 25% — менее чем через 100. Бывали случаи, когда срок работы плотин ограничивался 10 — 15 годами, после чего они прекращали свое существование. В Техасе водохранилище на реке Колорадо потеряло 47 % своей первоначальной емкости за 6 лет 9 месяцев. Для его замены было построено новое водохранилище, но и оно потеряло 83% емкости за 9 лет и 95% — за 13 лет (Bennett, 1939).

Наиболее интересен, пожалуй, пример известного Гуаньтинского водохранилища, сооруженного в районе Пекина на реке Юндинхэ. Его первоначальная емкость определялась в 2270 млн. м3. По расчетам китайских инженеров, ежегодное заполнение водохранилища твердым материалом составляет 90 млн. м3, так что оно выйдет из строя через какие-нибудь 30—40 лет. Таким образом, водохранилище, вдвое большее по емкости, чем водохранилище Сер-Понсон во Франции, просуществует максимум 75 лет. Насаждение лесов в бассейне реки явилось одной из мер, предпринятых для сохранения Гуаньтинского водохранилища.

Природный кольматаж водохранилищ может иметь и более серьезные последствия, ведущие не только к уменьшению полезной емкости самих водохранилищ, но и к разрушению гидротехнических сооружений.

Такие случаи наблюдались в Алжире, на плотине Уэд-Фергуг, и во Франции, где судьба известной плотины Сер-Понсон находится под угрозой из-за геоморфологических изменений, повлекших за собой заиление водохранилища (ежегодные накопления твердых материалов оцениваются здесь в 2,9 млн. м3, из которых 300 тыс. м3 твердых материалов, отложенных на дне, 2 млн. м3 суглинка и 600 тыс. м3 ила). Программа по облесению местности и закреплению почв еще не приведена в исполнение из-за недостатка средств и, как говорит Трикар (Tricart, 1962), «грошовая экономия приведет в конце концов к катастрофе».

Приведенные примеры чрезвычайно убедительно показывают, как неправильное использование почв, главным образом истребление растительного покрова, может погубить сооружения, стоившие огромных средств и усилий. Они свидетельствуют о настоятельной необходимости рационального подхода к эксплуатации природных богатств для блага экономики.

Отметим, наконец, что фауна текучих вод, замутненных твердым материалом, находящимся во взвешенном состоянии, или отравленных отходами промышленного производства, сильна изменяется.

Исследования, проведенные на Юго-Западе США, показали, что ихтиофауна значительно пострадала от изменения состава текучих вод, загрязнения отходами производства, а также от многих других последствий деятельности человека (Miller, 1961, 1963). Уничтожение растительного покрова (чрезмерный выпас, обезлесение), строительство гидротехнических сооружений (резкое изменение расхода рек и их экологических условий), интродуцирование новых видов рыб (по крайней мере 1/3 рыб, населяющих воды, состоит теперь из ввезенных видов), спуск сточных вод в реки, заселение вод «избранными» видами (для уменьшения количества «нежелательных») коренным образом изменили первоначальное равновесие водных биоценозов. Это особенно заметно в местах нереста, где экологические условия настолько изменились, что рыба теперь туда не заходит. Одним из таких примеров может служить озеро Эри в США. В результате всех этих причин не менее 6 видов рыб исчезло, а существование остальных 13 видов, составляющих около 20 % их тиофауны Юго-Запада США, также находится под угрозой гибели.

Этот пример показывает, как сильно человек может нарушить равновесие в природе. Мы недостаточно хорошо знакомы с жизнью рыб и еще менее — с жизнью других водных животных, но нам известно, что многим из них угрожает опасность, вплоть до вымирания, именно вследствие деятельности человека.

Чрезмерное отложение наносов происходит не только в реках, но и в море и способно причинить немалый ущерб и там. Быстрое заиление эстуариев рек восточного побережья США, в частности Чесапикского залива, по всей вероятности, вызвано смывом почвы реками с земель, разрушенных земледелием (Tricart, 1962). «Сельскохозяйственная» эрозия повинна в самых глубоких изменениях природы, распространяющихся даже на моря.