Шрифт:
— Какая ты у меня догадливая!
— А я не смогу заменить одну из них?
— Можешь, только учти: тебе свои ласки придется дарить не мне.
— И тебе, Сергей Викторович, не жалко будет отпускать меня в чужие руки?
— Когда человек занимается бизнесом, дорогуша, то ему не приходится жалеть ни себя, ни тем более кого-то другого.
— Как быстро ты перестал меня ценить.
— Если ты вот так, как сейчас, будешь мне постоянно капать на нервы, то полетишь с работы. Вас, пташек, надо почаще обновлять, чтобы вы не успевалико мне привыкать и не принимали бы меня за свою собственность.
Работа у Валентины была не сложной и не напряженной, тогда как Озорник (так все девушки в компании звали своего директора) хорошо ее оплачивал, а поэтому Валентина благоразумно воздержалась обижаться и спорить, смирившись со своей участью надоевшей и отвергнутой.
Валентине было двадцать два года. Она благоухала красотой, как прекрасная редкая роза. Ее стройные ноги и бедра рельефно обнимала черная юбка, а красная кофточка, прятавшая под собой крупные высокие груди, заставляла посторонних непроизвольно обращать внимание на их хозяйку. Правильные черты лица, раскрепощенность, умение поддержать разговор с собеседником ни у одного нормального человека не могли вызвать сомнения в том, что она пользуется у мужчин вниманием.
У нее была масса предложений от парней и вполне зрелых мужчин, желавших ввести ее хозяйкой в свой дом, но все их попытки не увенчались успехом. Она все дальше и дальше уходила от весеннего цветущего сада любви в его холодную, расчетливую, теневую сторону. Ради денег она готова была отбросить свои принципы, убеждения, не считаться с чувствами.
Учитывая все это, Стокоз и вел так грубо и бестактно беседу с ней.
— И сколько же лет оттюкало моему будущему партнеру? — поинтересовалась она, сдаваясь на милость победителя.
— Пятьдесят шесть!
— А постарше ты не мог подыскать мне кавалера?!
— Кончай бурчать! Ты сама изъявила желание погулять с нами. Если раздумала, так я тебя не неволю. Помоложе тебя имеются желающие стать ему парой, — отбросив всякую дипломатию, заверил он ее.
— Уже и грубить мне начал... Теперь я действительно убедилась, что ты меня разлюбил.
— Валечка, я тебе столько раз говорил и еще раз говорю, что, кроме своих родителей, я в жизни никого не любил. Мне некогда с тобой заниматься выяснением отношений. Иди зови в кабинет Марину с Аллой.
— Я согласна быть партнершей твоего старика.
— Мне твоего снисхождения не нужно. Если ты изъявила желание пойти вечером со мной, то так должна перед стариком стелиться, чтобы он захотел тебя скушать. А если ты не уверена в своей съедобности, то, пока не поздно, откажись от своего намерения. Я не хочу, чтобы из-за тебя у меня сорвалась крупная сделка.
— Озорник, ты обижаешь меня своим сомнением. Я сейчас такая съедобная и нужная твоим кобелям, как сто грамм водки алкоголику на похмелку.
— Хорошо говоришь, а главное — убедительно. Чтобы в шесть часов вечера была на работе в боевой форме. Позови ко мне Аллу.
— Говорить ей, зачем она тебе понадобилась?
— Она свою работу и без тебя знает.
Когда Валентина ушла из кабинета, Стокоз подумал: «Хочет перед девками покрасоваться своей осведомленностью, выдать себя за мое доверенное лицо».
Вместо Аллы к нему в кабинет пришла Марина. Увидев такую неисполнительность Валентины, он недовольно произнес, обращаясь к Марине:
— Я приглашал к себе Аллу.
— Она сегодня не в форме, и в ближайшие дни тоже, — бесстыдно улыбнувшись, проинформировала его семнадцатилетняя бестия, оформленная в его компании машинисткой, тогда как на машинке печатать практически не умела и не бралась.
Кто бы мог подумать, что эта хрупкая девушка с наивными глазами подростка уже несколько лет тому назад сбилась со счета от количества «обслуженных» ею «клиентов».
Стокоз взял ее к себе «на работу» с одним условием — чтобы она прекратила беспорядочную торговлю своим телом. Если она взятое на себя обязательство нарушит, то он будет вынужден немедленно уволить ее с работы. Вот уже полгода как она успешно справляется со своими «функциями» и данного ему слова не нарушает.
У нее был очень узкий круг интересов, а поэтому она о другой деятельности и не помышляла. За свою «работу» Марина получала ежемесячно по полмиллиона рублей, не считая навара от «чаевых». К тому же ей постоянно перепадало употреблять спиртные напитки и питаться разными деликатесами. То, что за свою «привилегию» ей приходилось расплачиваться своим телом, Марину нисколько не волновало и не тяготило. Она уже привыкла к такому образу жизни и ни о каком другом лаже не помышляла.
Если выглядела Марина наивной девушкой-подростком, то по части разврата она была высококвалифицированный «практик-профессионал». Выслушав требование Стокоза и сообщив ему о своей готовности, Марина спокойно покинула его кабинет.