— Ага!

— И как оно переводится?

— По древне-еврейски это означает: «застыть в изум­лении». Разбогател в казино или стал нищим, все равно за­стыл в изумлении, — улыбнувшись, пояснил Душман.

— А что, между прочим, толковое название, — с удо­вольствием принял предложение друга Лесник.

— Мне его подсказали уже после того, как я назвал свое заведение «Манелла», — признался Душман.

Несмотря на проигрыш, Лесник считал вечер прове­денный им в казино очень удачным. Там он увидел и отк­рыл для себя новый и довольно прибыльный вид бизнеса, который к тому же разрешен законом.

Возвратившись после ресторана домой, Душман поин­тересовался:

— Ты когда думаешь отправляться в штаты?

— Завтра еще денек побуду у тебя и, думаю, послезавт­ра отчаливать.

— Я бы тебе советовал своих телохранителей не брать с собой туда.

— Чем они тебе не понравились? — настораживаясь, поинтересовался у друга Лесник.

— Парни вроде бы стоящие, но у них есть один недо­статок.

— Какой?

— Они по-американски не шпрехают.

— Знаю, но ты ж понимаешь, что лететь туда без над­ежного тыла я не могу. Хотя два человека — не такой уж надежный тыл.

— У меня есть тебе предложение.

— Говори!

— Пускай твой Колумб с Горой побудут у меня до твое­го возвращения из Америки. Вместо них я тебе дам двух бывших спортсменов, которые волокут в английском.

— Предложение вроде бы путевое, но проверены ли они тобой на надежность?

— Будь спок, если бы раньше я их не проверил в деле и не убедился в надежности, то неужели ты думаешь, я пред­ложил бы их тебе в охрану? Ты же знаешь, что я тебя в совместных делах никогда не подвожу.

— Магарыч за твой подарок будем пить потом, если я вернусь из штатов, — улыбнувшись, пошутил Лесник.

— Так я могу на вас троих брать билеты?

— Конечно, но все равно ты мне их пришли, я хочу на них посмотреть, познакомиться и убедиться, что они дей­ствительно стоящие парни.

На другой день Лесник смотринами парней остался доволен и утвердил их кандидатуры для предстоящего с ним турне в Америку.

Лесник ни от кого не скрывал своего приезда в Моск­ву, но и не собирался его афишировать. Однако пребыва­ние в столице одного из патриархов, уважаемого козырно­го авторитета воровского мира, единственного из всех во­ров страны, сумевшего наладить сотрудничество российс­кой мафии с американской, а через нее с итальянскими ма­фиозными группами, не осталось незамеченным. Интерес столичных воров к Леснику вызывался разными причина­ми, не только теми, о которых я говорил выше. Ворам хоте­лось воочию убедиться, что даже таким авторитетам, каким был Лесник, ведущим активную воровскую жизнь, предос­тавляется возможность дожить до глубокой старости и уме­реть естественной смертью. Каждому из них хотелось бы иметь для себя именно такой жизненный конец. Чтобы влить в себя определенную дозу оптимизма, уверенности в завтрашнем дне, они стремились к контакту с Лесником.

Другие авторитеты желали с ним встретиться как со ста­рым знакомым, чтобы окунуться с ним в воспоминания десяти-двадцатилетней давности, когда они были не такими старыми, как сейчас. Такие воспоминания были приятны­ми для всех участников.

Третьи стремились к встрече с Лесником как с признан­ным авторитетом, желая использовать его как третейского судью в разрешении ведущихся между ними споров. Разре­шение такого спора доверять кому-либо из столичных ав­торитетов стороны не желали потому, что, если одна сторо­на выбирала для решения спора, допустим, Князя, то дру­гая сторона желала, чтобы этот спор разрешал, скажем. Граф, тогда как первая сторона именно Графу не очень-то доверяла как судье. В такой ситуации Лесник был самым приемлемым вариантом, устраивающим все враждующие стороны.

Желающих встретиться с ним было так много, что Душ­ман отказался от ее проведения у себя дома, перенеся на вечер в ресторан «Надежда», закрыв его от повседневных посетителей.

Как бы между прочим, Душман в беседе с ворами со­общал, что месяц тому назад Леснику исполнилось семьде­сят лет, что дало повод наиболее давним знакомым юбиля­ра преподнести ему свои подарки и поздравить его с про­шедшим днем рождения.

К шести часам вечера в ресторане собралось тридцать семь воровских авторитетов города. Желающих попасть на встречу с Лесником было гораздо больше, но многие были по воровскому рангу еще недостойны присутствовать на таком высоком собрании. Исключение составляли те мо­лодые воры, которые имели козырных родителей, удосто­енных встречи с Лесником. Представляя ему своих взрос­лых, уже вставших на путь совершения преступлений де­тей, побывавших в местах лишения свободы, они как бы показывали ему живучесть и преемственность воровских профессий.

Я обращаю внимание читателей романа на один нема­ловажный момент. Масть Лесника не делала его таким не­пререкаемым авторитетом, перед которым все собравшие­ся должны были раболепствовать, заискивать и унижаться. При всем уважении собравшихся к козырной масти кого бы то ни было, воры обязаны были следить за своими слова­ми, чтобы не обидеть разговаривающего с ним. Вот поче­му, обращаясь друг к другу, они говорили «свояк», «брат». Любое бестактное слов, вылетевшее нечаянно из уст одно­го вора в адрес другого, могло послужить причиной кон­фликта. Обиженный таким обращением вор мог тут же при­влечь виновного к ответу и требовать от него или извине­ния, или удовлетворения. При этом допустивший бестак­тность по отношению к другому у окружающих никогда не получил бы поддержки, каким бы он при этом ни был до этого авторитетом.