Но истребить всех подчистую просто невозможно. Да и бред это. Есть и другие пути утечки информации. Не только посвящённые в дело штабисты, но и кто-то, кто охраняет левый фланг войска от тех же партизан.

— Интересно, кого Аштия поставила оборонять армию на марше с левого фланга?

Аканш вместо ответа развёл руками. Он был зол, потому что совершенно не выспался в предыдущую ночь, но как всегда безупречно держал себя в руках. Там, где не мог говорить вежливо или хотя бы поуставному чётко, просто молчал, ограничивался жестами. Рядом с ним и мне приходилось подтягиваться. К тому же в далёком опасном рейде, где до своих может быть и близко, и далеко, но просто так за судом и помощью не смотаешься, любой самый рьяный командир благоразумно умеряет командирские порывы. Потому что зависит от своих людей побольше, чем они от него.

Конечно, приказ в любом случае будет выполняться, на то ж они имперцы. Но выполнить его можно по-разному.

— Хорошо бы насесть на здешних партизан и прижучить одним махом. А то чем больше гоняем по этому лесу за мухами, тем больше выматываемся.

— У командира есть идеи?

— Даже и не знаю… Типа того. Найди мне хорошего проводника. Или парочку таких. Или сколько найдёшь.

— И?

— И станем ориентироваться в Атейлере не хуже местных. Есть у меня подозрение, что не все наши партизаны — атейлерцы.

— Проводники уже есть, — осторожно заметил мой зам. — Почти у каждого отдельно действующего подразделения. Как же без их помощи ориентироваться в лесу? И у лесовиков тоже должны быть свои.

— Так привлеки наших к обсуждению ближайших планов. Может, подскажут чего. Например, где лучше окружить врага, к чему прижать и разобраться с ними? Где удобнее всего устраивать захоронки с припасами и оружием? Именно там они и могут обнаружиться. Конечно, даже если мы единым махом размажем нынешних партизан, потом появятся новые, но мы к тому моменту уже умотаем в дальние края.

— Командир уверен? Осада замка может затянуться.

— Хе… Кто у нас будет командовать штурмом — напомнить? Правильно, её светлость Аштия. А она у нас спец именно по штурмам, а не по осадам. Спорим — что-нибудь придумает?

— Говоришь так, словно сам ей что-то такое подсказывал.

— Ну, куда мне. Я по части идей — не особо блистаю. Вот исполнять, как видишь, горазд… Надо бы бросить хвастовство, а то как бы не оплошать на этот раз.

— Пусть уж командир расстарается, — усмехнулся Аканш. — Твой успех и мне укрепляет позиции. А провал, соответственно, наносит чувствительный удар по перспективам. А мне ведь предстоит обеспечивать высокое положение и сахарную жизнь своей будущей жене. Очень и очень капризной даме.

— Потому так и усердствуешь?

— А почему ещё? Ты ведь не думаешь, что я готов вот прямо взять и усыновить тебя? На свою карьеру работаю, — но сказано это было столь подчёркнуто в шутку, что пропал весь её задор. Я кривовато улыбнулся в ответ.

Финал беседы с проводниками был ожидаем. Большинство из них — что уж греха таить! — знали Атейлер лишь постольку поскольку, потому что в обыденной своей жизни только время от времени выбирались за пределы привычной жизни и исхоженных маршрутов. Конечно, мои ребята постарались подобрать самых лучших проводников — из числа селян, живущих охотой, а не землепашцев, чей мир скукожен до размеров родного села и ближайшей ярмарки.

Однако даже познания охотников о родном крае здорово ограничены, и нам по-любому придётся прибегать к поддержке топографических карт. Эти карты, с моей точки зрения, были очень так себе. Я до сих пор не научился легко в них разбираться. Так что приходилось полагаться на опытность моих подчинённых. Может, оно и к лучшему. Не наворочу какой-нибудь несусветной ерунды.

Тут надо уметь доверяться своим людям полностью. Моя работа состояла в том, чтобы обозначать основную задачу. И сразу же на моих глазах тысячники и полутысячники принялись носиться и ругаться друг с другом (но умеренно) в стремлении увязать между собой тонкости и подробности. Вот именно сейчас я не прочь побыть руководителем. Чуть позже, когда настанет срок отчитываться по результатам — уже захочется поменяться с кем-нибудь из нижестоящих. Лучше всего — с рядовым.

Даже в случае успеха.

Но пока мне нечего было делать. Когда мой второй зам решил, что пока можно встать лагерем и подождать результатов, я распорядился готовить еду. Ядро отряда импровизированно превратилось в штаб, а мозговая деятельность требует комфорта. Да и вообще — почему бы нет?

Господи, как классно есть простую кашу с мясом и салом, пахнущую дымком, почти без соли, вроде давно надоевшую, но такую своевременную! Больше всего в походах меня выводила из себя невозможность сидеть, опустив ноги, как на стуле или в кресле. Хорошо, что в большинстве случаев я мог подложить под задницу седло, обрубок бревна или хотя бы подыскать подходящую кочку. Вот и сейчас наслаждался возможностью посидеть так, как мне было удобно, заморить червячка и вообще расслабиться.

Расслабляться пришлось довольно долго. Ближе к вечеру две гладиаторши, не выбранные в число лучших и потому оставленные в своём отряде, приволокли к нам на стоянку истыканного копьями молоденького кабанчика. Пожалуй, в этот момент я был признателен им во много раз больше, чем кому бы то ни было в этом мире.

— Девочки, вы же надорвётесь. Не страшно за себя?

— Таскали вес и похуже.

— Да глупо же. Вам ещё рожать, а вы…

— Командир, будущие предполагаемые проблемы с моей беременностью не помешают мне дать тебе в нос. Прямо сейчас. Благо я подчиняюсь не тебе, а госпоже Одей.