У нас был вездеход и данные о чистых землях на востоке. Триста километров. Шесть часов пути. Все просто. Но топлива на обратную дорогу не хватит. В ангарах Экоцентра стояло еще два вездехода, но этого все равно мало.

Я остался. И взвод в угрюмой солидарности меня поддержал.

Я ждал твоей улыбки. Но наткнулся лишь на слезы и обиду. Думал, ты поймешь позже. Ведь без нас Бункер вымер бы быстрее.

Ты не поняла.

И однажды утром у шлюза не оказалось нашего вездехода.

Двое моих ребят тоже пропали. Я их не винил, новенькие в отряде. Но простить тебя не смог.

Так что я здесь из-за тебя, милая…

Да! Да, я угнала вездеход. И помогли мне твои же солдатики. Они не хотели умирать и видеть вокруг только смерть. Ты подумал о них? Ты подумал о братьях по оружию? Ты подумал обо мне?! Нет! Тебе понравилась роль обиженного! Тебе захотелось быть ближе к народу! Наслаждайся!

Я — не народ! Меня избрал Экоцентр. И тебя тоже!

Ты не поможешь им. Они обречены. И ты вместе с ними…

В молодости, до войны, у меня была собака. Крепкая, благородная немецкая овчарка. Сколько себя помню — рядом она. Встречала сначала из школы, потом из техникума, потом из института. А потом начала слабеть. Старость и рак матки, как сказал врач.

Я ее усыпил. Сидел на полу и гладил уснувшую от укола Дину, а небритый ветеринар молча заправлял шприц, чтобы убить мою красавицу.

Да, ее не держали лапы, да, она почти не ела…

Но она жила!

Потом укол, судороги, распахнутая пасть, вываливающийся язык…

Только в этот момент я понял, что убил ее. Ведь могла умереть сама, может быть спокойно, без боли.

До сих пор перед глазами стоит та картина. Выгнувшаяся дугой собака, широко раскрытые глаза, смыкающиеся — размыкающиеся в агонии челюсти. И бледный язык…

Была ли эта смерть во благо? Не знаю!

Теперь передо мною оказались люди, которые все равно умрут, и я мог стать тем самым ветеринаром. Облегчить их страдания. Патронов хватило бы на всех.

Но я не мог.

Если есть шанс — надо его ловить. И держать.

А ты сбежала…

Сегодня я вновь говорил с Игнатом. На просьбу о третьем вездеходе он проорал в микрофон, что я идиот. Что все равно никто не доберется. А если и удастся — подохнут от голода.

Я кивал, зная, что он меня не видит, да, такое может быть. Но это шанс. Пусть и мизерный, но шанс.

Договорились на вечер, у входа в Экоцентр. У этой несокрушимой громадины, спокойно выдерживающей удар ядерной боеголовки. У оплота жизни со всеми удобствами. Там есть кофе, есть чай, есть первое — второе — третье. Даже лесопарковая зона имеется…

И все это принадлежит четырем сотням избранников. Среди них дай бог половина заслужила оказаться под защитой нерушимых стен. Остальные пробились по блату или просто купили себе тепленькое местечко.

Я это знал…

Тратить топливо вездехода не стали. Шли пешком. Ты шагала впереди всех, за тобой плелись Виталик и Женя, а следом топали мои ребята. Они ведь и охраняли вас, по большей части, от возможной атаки Своры! Не конвоировали… Берегли!

Я прикрывал тыл, высматривая среди развалин псов.

Можно сказать, я все понял, когда не увидел вездехода у вашего шлюза…

Понял, но ничего не успел…

Ты, конечно, был уверен в своей силе. Уверен в том, что победил. Что ограбил друзей на две необходимые машины.

Ты ошибся. Просто плохо знал Игната. Он — гений. Он прекрасно знает, чем обернется потеря вездеходов. Правда, даже тупой сообразил бы.

И встречающий нас нервный охранник, один из твоих ребят, кстати, лишь подтвердил мои подозрения.

А ты растерялся. Ты ничего не понимал. Ты никогда не отличался сообразительностью, я даже не знаю, как тебя допустили в Экоцентр!

Даже когда мы побежали к шлюзу, ты стоял словно истукан, а твои ребята напряженно ждали команды.

И только когда хором застучали турели — ты что-то крикнул… Мне показалось, что ты просил вернуться. Так, наверное, и было… «Вернись»… Да?

— Ложи-и-ись! — взревел я тогда, падая на землю и втаскивая с плеча автомат. Пулеметные очереди срезали сразу пятерых ребят, среди них находился и Олег… Помнишь его, нет? Думаю — вряд ли…