У рассматриваемого нами сценария есть и внешняя немаловажная составляющая, касающаяся закулисных переговоров действующих в регионе акторов. Но не менее важно, чтобы в самой Бессарабии прекратились русофобско-румынофобские перепалки, на которых уже много лет умело играет (и выигрывает) Воронин, не даром периодически «подливающий маслица в огонь». Расчет ведь делается на то, что, занимаясь собственными разборками, собачась друг с другом, разделенное на два враждующих лагеря общество оставит ему, Воронину, и его камарилье скромную роль «начальников пляжа». «Разделяй и властвуй». Классика жанра.

Таким образом, можно сделать однозначный вывод: каждый, кто сегодня винит в любом молдавском событии «русских», «русофонов», «Россию», видит какой-то «русский след», или даже обвиняет в «русскости» Воронина тот (осознанно или нет) играет за самого Воронина. И то же самое, соответственно, про «румын» и «Румынию». А все эти страшилки («приднестровская угроза», «российская угроза», «румынская угроза», «марсианская угроза» и какие там еще они придумают завтра) — это лишь «шум за сценой», который призван отвлечь граждан от насущных вещей.

Бессарабским же румыно-унионистам стоит еще раз посоветовать только одно: учиться любить Россию и любить русских, так как, не исключено, что во многом именно от этого будет зависеть, состоится ли столь долгожданная «униря». Дело в том, что если процесс этот все-таки дойдет до практической реализации, то одним из обсуждаемых упомянутыми внешними акторами вопросов, к изумлению бессарабских русофобов, может стать то, сможет ли Румыния гарантировать лучшее соблюдение прав русского и русскоязычного населения Бессарабии, чем при Воронине. И, скорее всего, она сможет. И это будет правильно и очень разумно с ее стороны. А тот, кто в Бессарабии кровожадно потирает руки в духе «ничего-ничего, вот воссоединимся, и мы этим русским покажем», тот поступает неразумно. Во-первых, он глубоко заблуждается (и «униря», если и произойдет, то пойдет что называется «в обход» таких деятелей), а во-вторых, играет на руку Воронину.

Важный выбор предстоит сделать и самой Румынии, так желающей стать «Великой». Румыния сможет либо остаться архаичным этнократическим государством с постоянными проблемами в национальной политике, угрозой сепаратизма и без Бессарабии, либо стать Великой Румынией с имперской национальной политикой и Бессарабией в своем составе. К слову, Румыния уже делает, пока робкие и неуверенные, шаги в этом направлении. Например, объявленная политика Румынии в области предоставления гражданства — это чисто имперская политика. В то же время, Румыния все еще пытается усидеть на двух стульях: «И хочется, и колется». Но так не получится. Невозможно сочетать новую имперскую политику экспансии с прежней национальной политикой внутри страны. Это противоречие рано или поздно вскроется и встанет перед Румынией во всей красе. И ей, сказавшей «А», придется сказать и «Б». Либо поджав хвост трусливо забрать обратно «А».

Впрочем, в том, что касается соблюдения прав русскоязычных бессарабцев, Румынии не потребуется ничего выходящего за рамки общеевропейских норм соблюдения прав национальных меньшинств. Представительство в органах власти Бессарабии, в региональных правоохранительных органах, спецслужбах, прокуратуре, судах и т. д. Гарантии местным русскоязычным независимым СМИ. Право на образование на родном языке. Возможно, введение русского языка в качестве официального на территории Бессарабии (по крайней мере, на некоторый «переходный» период — лет 20–30, чтобы старшее поколение, которое выучить язык уже не способно, могло нормально дожить свой век в комфортной языковой среде — они это заслужили), то есть то, что обещал, но не сделал Воронин. Все это параллельно с грамотной, мощной, эффективной и доступной программой изучения румынского языка для всего населения Бессарабии (в этом, к слову, нуждаются не только русскоязычные).

У активного молодого русскоязычного населения Бессарабии, кстати, в случае объединения с Румынией, наконец-то появится смысл учить государственный язык. Ведь именно он позволит амбициозной молодежи выйти за пределы регионального уровня. Все это помноженное на упомянутую выше терпимость, цивилизованность и здравый смысл, может дать вполне хорошие и удовлетворяющие всех результаты. Сейчас же знание госязыка в Молдавии не дает ничего кроме избавления от сомнительных упреков в «неуважении этой земли». Ведь, как верно подмечено, молдавский безработный, который выучит государственный язык, становится… безработным, который знает два языка.

Сегодня часто задается вопрос: «Что может быть для жителей Молдавии национальной идеей?» Уже сейчас понятно, что те, кто находится у власти в Молдавии, равно как и современная «системная оппозиция» выработать ее не в состоянии. Национальная идея — это то, что позволяет народу почувствовать себя цельным организмом, не раздираемым на части по национальным и прочим признакам, единой общностью, способной поставить перед собой единую цель и найти пути ее достижения. В таком обществе, как молдавское, национальная идея — это всегда компромисс, решение, которое устроит всех (ну, может за исключением прослойки кишиневской бюрократии, которая и сегодня неплохо устроилась). Не может одна часть общества в рамках национальной идеи перетянуть все одеяло на себя.

Государство Республика Молдова в признанных границах без решения проблемы русского языка нежизнеспособно. Если не вернуться к фундаменту — национальной и языковой политике, то государство гарантированно распадется. Однако проблему эту, как уже было отмечено, никто решать не собирается. Такой вот замкнутый круг, оборачивающийся настоящей трагедией для населения Бессарабии в условиях, когда каждая часть общества не хочет сделать и полшага к компромиссу, а результатами общественного конфликта умело пользуются бизнесмены от политики, оккупировавшие сегодня молдавскую политическую сцену.