Шрифт:
Иногда вставал со своего ложа Шалдаев, выходил из сараюшки, прислушивался. Ему по штату положено было дремать вполглаза.
Наутро Ломанский был свеж как огурчик. Таким он оставался и в течение всего дня, когда вместе с Мигуновым объезжал места, где уже полным ходом шли работы по сталкиванию в реку застрявших на отмелях и косах бревен. Ничего не изменилось, не добавилось к тому поведению Николая Юрьевича, к которому Мигунов привык. Нервы у Ломанского, по всему видать, сотканы из прочного материала. И все-таки Винокуров все более утверждался в мысли, что фраза, вырвавшаяся у Ломанского накануне в сарае не случайна.
Значит, он что-то заподозрил.
Значит, нужно теперь быть готовым к любой провокации с его стороны. Дело шло к развязке.
Всем своим видом Ломанский как бы опровергал эти предположения Мигунова. Строго, но без нервозности отдавал распоряжения подчиненным. Энергия и мысль директора подхлестывали людей. Работа спорилась. Становилось ясно, что в ближайшее время прорыв на лесосплаве останется в прошлом. Все это было хорошо, однако выполнение задания, ради которого и прибыл сюда Винокуров, затянулось.
Ускорить ход событий, сам того не желая, помог участковый. Беспокоясь о главном, Шалдаев нарушил договоренность — не подходить к старшине при народе. Правда, для отвода глаз милиционер завел речь о рыбалке и лишь потом задал вопрос:
— Как наши дела? Где мне быть завтра?..
Спросил быстро, полушепотом, не зная, что Ломанский из глубины своего кабинета увидел их на улице. По тому, как несколько нерешительно приблизился Шалдаев к Мигунову, заподозрил неладное. Подозрение тотчас окрепло. Коротко переговорив, оба разошлись, смеясь чему-то. Но за смехом Шалдаева чувствовались виноватость и озабоченность. Не годился он, просмоленный тайгой мужик, на роль артиста. По нарочито веселым лицам «рыбаков», отчасти по движению их губ, а больше в силу трудно объяснимой и до сих пор не подводившей его интуиции Ломанский понял: речь шла о нем. Тогда почему ни один из двоих не пришел к нему тотчас?
С этой минуты Ломанский уже не сомневался: Мигунов приехал по его душу. И это означало, что над Винокуровым нависла грозная опасность.
...Инспектор укладывался спать, когда к нему в гостиницу заглянул директор леспромхоза.
— Послушайте, Тихон Васильевич, на рассвете я выезжаю на Камышовое озеро. На его берегах с наступлением зимы мы начнем заготовку леса. Хочу прикинуть, где подготовить площадки для верхних, а где для нижних складов. Вы как? Не желаете посмотреть? Да и озерцо, признаюсь вам, другого такого во всей округе не сыскать. Просматривается до самого дна. Щука царевной ходит. Так что заодно и отдохнем.
Мигунов развел руками, смущенно улыбаясь, как бы извиняясь за свою слабость, уже известную другим:
— Эх, Николай Юрьевич, зацепили вы меня за больное место. Что уж тут поделаешь. Едем! Да и познакомиться поближе с участком будущих разработок мне будет полезно. Из городского кабинета ведь не все увидишь.
— Это точно! — зорко глянул на него Ломанский, проверяя, искренне ли согласие инспектора. И повеселел. Замысел удавался.
К тому времени, когда солнце прогрело воздух, уха уже варилась. Ломанский, потянувшись всем телом так, что захрустели косточки, поднялся от костра, прошелся взад- вперед.
— Пожалуй, разомнусь-ка я до завтрака, — с этими словами он направился к челну; оставленному здесь кем-то из рыбаков.
Неторопливыми, сильными гребками погнал ходкое суденышко вдоль высокой стены камыша, маскирующего берега. В центре озера возвышался поросший ивняком, брусничником и березами островок. За ним, на противоположной от Мигунова стороне, через заросли пробивал себе дорогу широкий ручей, впадавший в реку...
Старшина, оставшись у костра, помешивал длинной деревянной ложкой в котелке и краем глаза наблюдал за Ломанским. Неспроста поехал тот сейчас: хочет убедиться, нет ли кого постороннего на озере. Успел ли Шалдаев взять из тайника записку?
Если успел — хорошо, если нет — придется рассчитывать только на себя. А в том, что противник готовится к решающей схватке, Александр Филимонович не сомневался. Лишь одно неизвестно какой способ борьбы предложит он.
— А че-е-ерт! — донеслось внезапно с озера. Вслед за тем раздался тяжелый всплеск упавшего в воду тела.
Винокуров поднял голову. Приблизительно метрах в ста от берега барахтался в воде Ломанский. Перевернувшийся и наполовину затонувший челн отдалялся от него. Выпучив глаза, директор взмахивал руками, словно искал невидимую опору в воздухе. Голова его чем-то напоминала сейчас поплавок удочки, на крючок которой села крупная рыбина. «Поплавок» рывками погружался в глубину, чтобы через некоторое время появиться на виду.
«Вот это номер, — как-то безотчетно подумалось Винокурову. — Хитрит, поди, гад. А если утонет, отвечай тогда».
Сбросив с себя ботинки и пиджак, старшина бросился в озеро. Холодная вода обожгла и тут же стянула грудь обручем. Задыхаясь от напряжения, Винокуров подплыл к Лома некому. Хотел было поддержать его за плечи, но тот вдруг перестал пускать пузыри и угрожающе-спокойно, будто находился у себя в кабинете, спросил:
— Ну что, выследил?
— Держитесь, Николай Юрьевич, — как бы не расслышав, отвечал ему запыхавшийся инспектор. — Я вам помогу!..