— Входите, Лестрейд! — позвал он. — Дверь открыта, и ваши сосиски как раз подоспели.

В комнату вошел человек — видимо, тот самый Лестрейд — и тщательно затворил за собой дверь.

— По правде сказать, — начал он, — я уж решил было, что сегодняшний завтрак отложен на завтра, но паре сосисок точно не скрыться от правосудия в моем лице.

Это был тот самый щуплый человечек, которого я неоднократно видел раньше. Он походил на коммивояжера, торгующего новейшими резиновыми изделиями или патентованными средствами от всех болезней.

Мой друг подождал, пока наша квартирная хозяйка не вышла из комнаты, а затем сказал:

— Итак, насколько я понимаю, это дело государственной важности.

— Черт возьми! — воскликнул Лестрейд, бледнея. — Не может быть, чтобы слух уже разошелся. Не может быть…

Он стал наполнять тарелку сосисками, копченым филе, кеджери [1] и тостами, но руки его слегка дрожали.

— Разумеется, нет, — успокоил его мой друг. — Я не забыл скрип колес вашего экипажа, хотя давненько его не слышал: вибрирующая «соль» на полтона выше «до». А если инспектор из Скотланд-Ярда не может позволить, чтобы видели, как он входит в дом единственного в Лондоне частного детектива-консультанта, но тем не менее является, да к тому же не успев позавтракать, я могу сделать вывод, что это не рядовое дело. Ergo, тут замешаны власти предержащие, и это дело государственной важности.

Лестрейд вытер с подбородка яичный желток салфеткой. Я уставился на него. Он ничуть не походил на тот образ инспектора Скотланд-Ярда, который я всегда себе представлял; впрочем, мой друг тоже не слишком соответствовал моему представлению о частных детективах-консультантах — чем бы они ни занимались.

— Я полагаю, нам следует обсудить это дело наедине, — проговорил Лестрейд, косясь на меня.

Мой друг лукаво усмехнулся и покачал головой, как обычно, когда что-то его веселило.

— Ерунда, — ответил он. — Одна голова хорошо, а две — лучше. К тому же все, что говорится одному из нас, говорится обоим.

— Если я мешаю… — мрачно начал я, но он жестом призвал меня к молчанию.

Лестрейд пожал плечами.

— А, неважно, — сказал он через несколько мгновений, — если вы распутаете это дело, я останусь на своей должности. Если нет, я ее потеряю. Вот что: используйте все ваши методы. Хуже все равно не будет.

— Если история и учит нас чему-нибудь, то лишь тому, что всегда может быть «хуже», — заметил мой друг. — Так когда мы отправляемся в Шордитч?

Лестрейд выронил вилку.

— Проклятье! — воскликнул он. — Так вы все это время делали из меня дурака, а вам уже все известно?! Да как вам не стыдно…

— Никто мне ничего не рассказывал об этом деле. Когда полицейский инспектор входит в мою гостиную, а его ботинки и штанины заляпаны такой характерной горчично-желтой грязью, мне не остается ничего иного, как предположить, что он совсем недавно побывал неподалеку от перекопанной Хоббс-лейн в Шордитче, а это единственное место в Лондоне, где встречается глина такого оттенка.

Инспектор Лестрейд был явно смущен.

— Ну, теперь, когда вы все объяснили, — пробормотал он, — все и вправду кажется очевидным.

Мой друг отодвинул тарелку.

— Разумеется, — несколько раздраженно сказал он.

Мы отправились в Ист-Энд на кэбе. Инспектор Лестрейд вернулся за своим экипажем на Мэрилебон-роуд и оставил нас одних.

— Так вы действительно частный детектив-консультант? — спросил я.

— Единственный в Лондоне и, вероятно, в мире, — ответил мой друг. — Я не веду дел. Вместо этого я даю консультации. Люди приходят ко мне со своими неразрешимыми проблемами, описывают их, и иногда мне удается их разрешить.

— Так те люди, которые приходили к вам…

— Преимущественно полицейские или частные сыщики.

Утро выдалось ясным, но мы тряслись теперь по окраине трущоб в Сент-Джайлсе, этого притона воров и головорезов, который уродует Лондон, как раковая опухоль — лицо миловидной торговки цветами. Свет, пробивавшийся в окна кэба, был мутным и слабым.

— Вы уверены, что хотите, чтобы я вас сопровождал?

В ответ мой друг не мигая уставился на меня.

— У меня такое чувство, — медленно произнес он, — что нам предначертано быть вместе. Что мы уже сражались плечом к плечу, в прошлом или будущем — не знаю. Я человек рациональный, но знаю цену хорошему спутнику и с того момента, как увидел вас, понял, что могу доверять вам как самому себе. Да. Я уверен, что вы должны меня сопровождать.

Я покраснел и пробормотал что-то невразумительное. Впервые со времени возвращения из Афганистана я почувствовал, что чего-то стою.