что-либо для изготовления оружия. Неплохо изготовить луки, а так же стрелы и копья.

Рубила из обсидиана я подготовил. При рубке веток на дрова они показывают себя

прекрасно. В дальнейшем из них сделаем полноценные топоры.

Видя, что Катерина не собирается ложиться, она возится около мужа, который не

спит из-за боли, я перекладываю Ярика на колени Ладе, зову её:- Скоро будет легче, у

Гены организм крепкий, присмотра особенного не нужно. В рубашке родился твой

мужчина, малёк напал, а ведь взрослая акула рыскала рядом. Завтра в лесу попробую

разыскать обезболивающие травы.

На следующий день с Семёном покидаем лагерь. Путь на поверхность недолгий.

Дует лёгкий тёплый ветер. Небольшое поле, покрыто высокой травой, ходит волнами под

порывами ветра, создаётся иллюзия движения воды, а за ним темнеет мощный сосновый

лес.

С опаской входим в густую траву, интуитивно чувствуем огромную опасность

предпринятого шага. Густые заросли иной раз скрывают нас с головой, что впереди, не

видно, только кроны далёких деревьев. Мои чувства обостряются, даже слышу бегущих

внизу муравьёв. Носом втягиваю воздух, надеюсь вовремя распознать опасность.

Странное ощущение, никогда такого со мной не было, действительно ощущаю множество

запахов. Я кошусь на идущего рядом Семёна, он напряжён, глаза вовсе потемнели и

больше по цвету напоминают даже не свинец, а что-то более гремучее, может ртуть. Он

судорожно сжимает осколок обсидиана. Я даже боюсь, распорет ладонь.

– Идём чуть левее,- подаёт он голос,- вижу просветы в траве.

Мы поворачиваем и сразу вываливаемся на тропу. Это так неожиданно, что мигом

отпрянули.

– Звериная?- присаживается на корточки Семён.

Опускаюсь рядом, чутьё подсказывает, догадка компаньона неверная. Втягиваю

воздух в легкие, не ощущаю даже присутствия запаха зверья. Но запах есть, тлетворный, мёртвый. Мне становится неприятно, на душе неуютно.

– Здесь звери не ходили.

– Здорово, значит люди?- восклицает Семён.

– Не знаю,- холодный пот выступает на лице, предчувствие надвигающейся беды

захлёстывает целиком моё существо.

Тропа ведёт между густо обросших холмов, по мере движения они, то надвигаются

почти вплотную, и становилось темно от нависших стеблей, то раздвигаются в разные

стороны. Кое-где зелёная стена прорвана с боков местным зверьём, стебли лежат

потоптанные, пожеванные, но к удивлению, животные не пересекали дорогу, а

возвращаются обратно. Не хотят её переходить, и это меня ещё больше тревожит, но мы

идём, и пока ничего необычного не происходит.

Вскоре чувствуется приближение леса. Пахнуло сыростью, грибами, свиристят птицы, шумит ветер в ветвях, трава поредела, и мы незаметно оказываемся в лесу и утыкаемся в

круглую пещеру. Из пещеры несёт гнилью и падалью, нити грязной паутины,

вперемешку с серым мхом, в изобилии скопились на стенах.

– Не нравится мне это,- Семён в страхе лязгнул зубами,- на паучий ход похож.

Внезапно в пещере слышится противный скрежет, липкие нити дрогнули, но мы уже в

ужасе несёмся прочь от кошмарного места. Благоразумно сворачиваем с тропы и

углубляемся в лес. Переходим на шаг. Бредём как зомби, не менее часа, затем

спохватываемся и останавливаемся, растерянно смотрим друг на друга. Мы оказались в

непролазной чаще, вокруг возвышаются древесные гиганты, стволы каждого не мене

десяти метров в обхвате. Тихо в лесу, сумрачно, куда не посмотришь: сплошь тёмные

колонны из исполинских деревьев, мощные папоротники, гибкие лохматые лианы, шапки

мха на тёмных валунах и ни одного лучика света, готового разрядить суровую картину.

– Похоже, заблудились,- угрюмо говорю я.

– Из огня да в полымя,- бурчит Семён. Его взгляд растерян, жирок на боках колышется от

бурного дыхания.

– Подожди,- во мне вспыхивает надежда, присаживаюсь на корточки. На мху, чётко

виднеются наши отпечатки ног, - дорогу назад найдём.

– Если нас кто раньше не оприходует,- с пессимизмом замечает Семён, указывает на