– Трагедия, как и любовь, ослепляет людей, – сказал он, словно чувствовал ее сожаление.

– Я не стану возвращать его. – Она покачала головой. – Я нанесла достаточный ущерб. А предстать перед ним с… платьем его супруги…

– Будет хорошим поступком. Думаю, ты должна отдать платье. Возможно, это поможет.

– Чему? – непонимающе спросила она.

– Это напомнит ему, что ее больше нет.

– Словно он забыл, – нахмурилась Ноу-Уан.

– Ты бы удивилась, дорогая. Цепь памяти должна быть разорвана… поэтому говорю тебе, принеси ему платье, и позволь Тору забрать его у тебя.

Ноу-Уан попыталась представить себе такой обмен.

– Как жестоко… нет, если вам так хочется мучить его, делайте это сами.

Ангел выгнул бровь.

– Это не пытки. А реальность. Время идет, и ему нужно двигаться дальше, и быстро. Отнеси ему платье.

– Почему вы так заинтересованы в его делах?

– Его судьба – моя судьба.

– Как такое возможно?

– Поверь, не я все устроил.

Ангел смотрел на нее так, словно говорил: «только попробуй усомниться в моих словах».

– Прости, – резко сказала она. – Но я причинила достаточно боли хорошему мужчине. Я не стану принимать участие в том, что навредит ему.

Ангел потер глаза, словно у него болела голова.

– Черт возьми. С ним не нужно нянчиться. Пинок под зад – самое то… и если он вскоре его не получит, то будет молить, чтобы оказаться в дыре, в которой находится сейчас.

– Я ничего не понимаю…

– Ад состоит из нескольких уровней. И по сравнению с тем местом, куда он направляется, этот отрезок агонии покажется шипами под ногтями.

Ноу-Уан отпрянула и затем прокашлялась.

– А вы не лезете за словом в карман.

– Знаю. И не говори.

– Я не могу… не могу сделать то, что вы хотите.

– Нет, можешь. Ты должна.

Глава 7

Открывая бар в бильярдной, Тор не задумывался, какие бутылки брать. Но на втором этаже он понял, что в правой руке была «Эррадура»[1] Куина, а в левой – «Драмбуйе»[2]?

Итак, ладно, может он и был в отчаянии, но вкусовые рецепторы все еще с ним, и это дерьмо отвратительно.

В гостиной в конце коридора он поменял последнее на старый-добрый ром… может, он притворится, что текила – это «кока-кола» и смешает их.

Добравшись до своей комнаты, Тор закрыл дверь, сорвал пломбу на «Бакарди»[3] и открыл рот, заливая в себя спиртное. Паузы для глотка и вдоха. Повтор. Ииии повтор… и еще один. Линия огня, пролегающая от губ до желудка, была даже приятной, словно он проглотил молнию, и Тор продолжил в том же ритме, вдыхая необходимый воздух, будто плавая в бассейне в свободном стиле.

Половины бутылки не стало примерно через десять минут, и он все еще стоял посреди своей комнаты. Довольно глупо, подумал он.

В отличие от того, чтобы напиться – что очень даже необходимо.

Он поставил выпивку и занялся ботинками, с огромным трудом сняв их. Штаны, носки и майка последовали за ними. Обнажившись, Тор вошел в ванную, включил душ и встал под него, держа в руках бутылки.

Рома хватило на шампунь и мыло. Приступив к ополаскиванию, он открыл «Эррадуру» и присосался к ней.

И когда он, наконец, почувствовал действие алкоголя, острые грани его настроения стали менять контур и плести блаженную паутинку забвения. Даже когда его накрыло волной, он не переставал пить. Когда он вошел в комнату, вода стекала с него ручьем.

Тор хотел спуститься в клинику и разузнать о Хекс с Джоном, но знал, что она поправится, и паре придется самостоятельно разобраться со своими проблемами. К тому же, его настроение крайне токсично, и Бог свидетель, в том переулке им двоим и так досталось.

Ни к чему делиться таким сомнительным богатством.

Он позволил одеялу высушить тело. Что ж, ему и теплу, нежно сочившемуся из вентиляции в потолке. «Эррадура» действовала дольше рома… может, потому что между алкоголем и большим ужином желудок зажил своей жизнью. Когда текила закончилась, Тор поставил бутылку на прикроватную тумбочку и удобно устроил свои конечности… что было не сложно. Прямо сейчас его могли запихать в ящик ФедЭкс[4], и ему было бы комфортно.

Тор закрыл глаза, и комната начала вращаться, будто кровать была прямо над водостоком, и в него все медленно утекало.