Шрифт:
Гутенбург повесил трубку и выскользнул из дома, не попрощавшись с хозяевами. Он уже ехал в Лэнгли, когда Крис Джексон поднял бокал и провозгласил:
— За Коннора и Мэгги и за их будущее!
Все гости подняли бокалы.
— За Коннора и Мэгги!
Глава десятая
— Я скажу вам, от кого именно я получил эти сведения, — сказал Том Лоуренс. — От самого президента Колумбии. Он принес мне личную благодарность за ту роль, которую я сыграл в его избрании.
— Вряд ли это что-нибудь доказывает, — невозмутимо сказала Элен Декстер.
— Вы сомневаетесь в том, что я говорю правду? — президент не скрывал своего возмущения.
— Конечно, нет, — спокойно ответила Декстер. — Но если вы обвиняете Управление в том, что оно проводило тайные операции без вашего ведома, я надеюсь, вы не делаете это только на основании слов южноамериканского политика.
Президент наклонился вперед.
— Пожалуйста, внимательно прослушайте запись разговора, который состоялся здесь совсем недавно, — сказал он. — То, что вы услышите, кажется мне вполне похожим на правду, с которой, как я подозреваю, вы в последние годы сталкивались очень редко.
Декстер оставалась абсолютно хладнокровной, хотя Ник Гутенбург, сидевший справа от нее, нервно заерзал на стуле. Президент кивнул Энди Ллойду, тот протянул руку и нажал кнопку магнитофона, стоявшего на углу президентского стола.
— Не можете ли вы объяснить подробнее?
— Конечно, могу, хотя я уверен, что не скажу вам ничего, чего вы не знаете. Мой единственный реальный противник Рикардо Гусман был своевременно устранен за две недели до выборов.
— Вы, конечно, не предполагаете… — это был голос президента.
— Если это сделали не ваши люди, то, во всяком случае, определенно не мои.
Последовало долгое молчание; Гутенбург даже подумал, что разговор окончился, но поскольку ни Лоуренс, ни Ллойд не шевелились, он предположил, что последует продолжение.
— У вас есть какие-нибудь конкретные свидетельства того, что к этому убийству причастно ЦРУ? — спросил в конце концов Ллойд.
— Пуля, которой был убит Гусман, находилась в винтовке проданной в ломбард до того, как убийца покинул страну. Позднее винтовка была удалена из ломбарда одним из ваших оперативных работников и переправлена в Соединенные Штаты дипломатической почтой.
— Почему вы в этом уверены?
— Мой начальник полиции явно более откровенен со мной, чем ЦРУ с вами.
Энди Ллойд выключил магнитофон. Элен Декстер подняла голову и посмотрела на президента, который буравил ее глазами.
— Ну? — сказал президент. — Какое простое объяснение вы найдете на сей раз?
— Этот разговор никоим образом не доказывает, что ЦРУ причастно к убийству Гусмана, — бесстрастно заявила Декстер. — Он всего лишь заставляет предположить, что Эррера пытается выгородить человека, который выполнял его задание.
— Полагаю, вы имеете в виду «убийцу-одиночку», который своевременно исчез где-то в Южной Африке, — саркастически сказал президент.
— Как только он появится, господин президент, мы его найдем, и тогда я смогу представить вам доказательство, которое вы просите.
— Невинный человек, застреленный на улице в Йоханнесбурге, не будет для меня достаточным доказательством, — сказал Лоуренс.
— Для меня тоже, — кивнула и Декстер. — Когда я найду человека, который совершил это убийство, не будет никаких сомнений в том, на кого он работал.
— Если вы не сможете этого сделать, — сказал президент, — меня не удивит, если эта пленка, — он указал на магнитофон, — окажется в руках у какого-нибудь репортера из «Вашингтон Пост», который не очень любит ЦРУ. И пусть онрешит, выгораживал ли Эррера своего подручного или просто сказал правду. В любом случае вам придется ответить на многие затруднительные вопросы.
— Если это случится, вам, возможно, самому придется ответить на один или два вопроса, господин президент, — не моргнув глазом сказала Декстер.
Лоуренс поднялся со своего места и сердито взглянул на нее.
— Позвольте мне дать вам понять, что мне все еще нужны несомненные доказательства существования вашего исчезнувшего южноафриканца. И если вы не представите мне такого доказательства в ближайшие двадцать восемь дней, я буду ожидать, что вы оба подадите в отставку. А теперь — оставьте меня.