Пленная Воля
вернуться

Рафалович Сергей Львович
Шрифт:

Свобода

Верна царю обширность дальних стран, Но за стеной дворца таится смута. Тарквиний — горд… И гордый пал тиран… Ликует Рим и славит доблесть Брута: «Хвала, хвала! Он мудр и справедлив, Насилья враг и царственных пристрастий». И честный Брут, сынов своих казнив, В струях свободы долил чашу власти… И вновь, как встарь, свершенья судьбы ждут… Восторг и гнев слилися в гимн нестройный; И снова друг и враг тирана — Брут, Не прежний Брут, но прежнего достойный. Изгнанья нет. Есть смерть… Блеснул кинжал… Что было раз, то снова совершится… Тарквиний мертв… Великий Цезарь пал… Ликует Рим… Но власти ждет убийца. Ей верен был низверженный тиран, За ней спешат защитники народа… А там, где нет ни подвигов, ни ран, Женой отверженной скрывается свобода.

«Сегодня вечер тих и нежен…»

Сегодня вечер тих и нежен, В душе тревога улеглась; И если мир, как дух, безбрежен, То с ним теперь душа слилась. Полна трепещущих созвучий, Пространств не ведает она. Ей внемлют с ласкою певучей И даль, и высь, и тишина. Исчезли видимые грани, Светлеет чувств невидный путь… Тебе на поле чуждой брани Я ближе, чем когда-нибудь. Судьбы таинственных свершений Прозреть сознаньем не могу, Но силой внутренних сближений Тебя, быть может, берегу. И не мечом в разгаре битвы Тебя спасу, как мужа муж, А чудом благостным молитвы В слиянье двух созвучных душ.

Новая песня

Друзья! Оставим перепевы Другими сложенных молитв; Внимают нам иные девы, Иной посев ждет новых жнитв. Всю прелесть счастья и печали, Всю негу страстную земли, До нас воспели и объяли, И к тайне новой подошли. Но, прежней чуждая надежде, Она не вдаль, а вглубь ушла; И песня в праздничной одежде Сойти к ней в бездну не могла. Должна быть наша песнь иная: Таинственна, как мрак и мгла, Тиха, как тишина ночная, Тревожна, смутна, тяжела. Мы слов иные сочетанья, Слова иные создадим; И тайны новой очертанья В прозренье чутком проследим. Мы не чуждаться жизни будем, Дверей ревниво не запрем, Но то, что спит в душе, пробудим, И с новым старое сольем. Не от былого ждать ответа… Но вот, по разным сторонам Лучи тревожные рассвета Сквозь мглу блеснут навстречу нам…

«О чем мечтаешь ты, дитя?..»

О чем мечтаешь ты, дитя? В природе нет мечты напрасной, И ложь, коль лжешь ты не шутя, Бывает радостно прекрасной. Мечта — венчанья светлый пир, Союз желаний и усилий. Мечтою Бога создан мир, В мечте любовь мы сотворили. Творит лишь тот, кто, мощный, лжет, Познав, что воплощенья лживы. Кто рабски правду стережет — Скопец бессильный и злобивый. Не все то истинно, что есть, Не все несбыточно, что ложно; И души смутно помнят весть, Что невозможное возможно.

Предрассветные огни

Я ночь с тобой провел, не засыпая; Друг в друге вечное познали мы, любя; В себя вместить хотелось мне тебя И воля чуждая, могучая, слепая, Во мгле таинственной бессильно утопая, Меня влекла — в тебе вместить себя. Мысль брезжила, как день, твердыню мглы дробя И грань миров во мгле переступая. И я ушел, тоски не в силах превозмочь… В предчувствии зари уже томилась ночь: Огонь в твоем окне уже был чужд привета… Так, одинокая, в часовне, где заглох Пред чуждым образом души мятежной вздох, Лампада теплится в предчувствии Рассвета.

«Не верь словам разумным…»

Не верь словам разумным, Тому, кто мудр, — не верь! Обманом многодумным Я искушен теперь. Ведут к единой цели Различные пути, Но что обресть хотели, Страшимся мы найти, Меж тайностью желаний И явностью речей Воздвигнув в сердце грани Для смелости своей. Коль в мудрости — отрада, То стыд ей не к лицу, И совести не надо, Ни правды мудрецу; Но в смене настроений — Как стих сменяет стих — Тот мудр, кто откровенней Оправдывает их, И чтит лишь, что желанно, — То песни, то ножи — К тому, что не обманно, Идя дорогой лжи.

Любовь

Кто стучится в двери? Ты ли? Ты, кого я страстно жду? На устах слова застыли… Сердце бьется… Я иду… Двери настежь я раскину, Растворю все тайники И, согнув покорно спину, До твоей склонюсь руки. Ждал я долго. Стали речи Чужды будничным словам, И готовое для встречи Сердце я тебе отдам. Из него изгнал я ныне Все враждебное мечте: Заказал я вход гордыне И тщеславной суете, Ревность выгнал за ворота, Ложь я выбросил в окно И холодного расчета Раздавил змею давно. Храм любви — любви достоин… Прислонясь к стене плечом, Я на страже, точно воин, Охраняю вход мечом… Приходи, моя царица… Двери настежь… Боже мой! Кто с тобою? Кто теснится Вкруг тебя и за тобой? Я за меч хватаюсь снова… Я дрожу… Ты не одна… Светом робким дня былого Освещается стена… Слышу шепот, вижу тени И с тревогой узнаю Лики бледные сомнений, Ревность прошлую мою. Зависть, гордость… Злая стая Вьется, ползает у ног… Я борюсь, изнемогая, Я тесню их за порог… Дверь захлопнул… И за нею Ты ко мне стучишься вновь… Я открыть тебе не смею, О любимая любовь… Храм любви — любви достоин, Но любви не будет в нем… Вновь на страже я, как воин, Охраняю вход мечом…

Встреча

Я на вас глядел украдкой, Чем-то радостно смущен, Точно тайною разгадкой Тайны мрак был освещен. Точно понял я, не зная, Отчего любовь прошла, Что давно мечта иная В сердце нежно расцвела; Что под снегом безучастья, Иль в тревоге первых гроз, Новый отпрыск жаждал счастья На кусте увядших роз; Что надеждою томимо, Сердце ждет, как в первый раз. И когда прошли вы мимо, Может быть, любил я вас.