Шрифт:
И вот тут уж я медлить не стал. Подхватил рюкзак, вернулся к мусоропроводу и, распахнув призрачную дверь, шагнул в темное, провонявшее испорченными продуктами пространство свертка. Промчался через вилявший из стороны в сторону узенький коридорчик и уже без сослужившего свою службу обреза вывалился в нормальный мир. Тоже – из мусоропровода.
Сообразив, что очутился в соседнем дворе, я спокойно отряхнулся и поспешил к ближайшей остановке. Дождался нужной маршрутки и с чистой совестью поехал домой. Вновь через сверток прокрался в подъезд, запер дверь и отправился в ванную комнату. Привел там себя в порядок и, пока разогревалась сковорода, закинул ботинки в стиральную машину. Потом поджарил глазунью из трех яиц и вдруг понял, что совершенно не голоден. Не хочу есть, и все.
Это ж надо было так накосячить!
Зачем ты лез? Зачем ты опять все испортил?
А-а-а, к черту!
В голос выругавшись, я завалился на диван и закрыл глаза. Есть такая примета – наутро все вчерашние неприятности не столь серьезными кажутся. Поэтому надо переключиться на что-нибудь позитивное и постараться уснуть.
На что-нибудь позитивное? Или на кого-нибудь?
На Алену?
Блин! Да что ж такое?! За одно утро все похерить умудрился, решительно все! Уж лучше бы совесть заодно с активной гражданской позицией себе в одно место засунул. Не ворочался бы сейчас с боку на бок, а чем-нибудь куда более интересным занимался…
Стоп, не надо об этом. И вообще думать не надо. Спать!
Хотя… а закрыл ли на задвижку дверь?
Должен был – это без вариантов, – но если не проверю, точно не усну.
Сходил, убедился, завернул на кухню выпить воды. Вновь повалился на кровать и закрыл глаза.
Нервы, чтоб их. Нервы и нечистая совесть.
Но все – теперь спать.
Глава 7
Выспался в итоге плохо. Можно даже сказать – отвратительно.
Постоянно просыпался, бегал в туалет, непонятно зачем по пути проверяя, заперта ли дверь. Еще и снилась всякая муть. И нос разбитый болел.
Впрочем, утром лучше не стало. Скорее, даже наоборот.
Неуютно. Страшно. И совесть никак успокоиться не может.
Грызет, грызет, грызет…
Казалось бы, дело сделано и обратно ничего не вернуть – так какой смысл переживать? И ведь надо бы о собственном будущем задуматься, но нет – судьбы мира волнуют. Не совсем мира, конечно…
Откинув одеяло, я решительно поднялся с дивана и поплелся в ванную. Пока умывался и чистил зубы, немного пришел в себя и успокоился. Позавтракал парой бутербродов, вернулся в комнату и задумчиво повертел в руках мобильник.
А почему бы, собственно, и нет?
Решив лишний раз не изводить себя ожиданием, я позвонил куратору, и тот ответил моментально, словно держал телефон в руках.
– Ты на квартире? – вместо приветствия спросил Шептало.
– А где мне еще быть?
– Сейчас Виталий меня в институт забросит и к тебе подъедет.
– Подождите! – крикнул я, прежде чем куратор успел отключиться. – Как там обстановка?
– Лучше. Все, приедешь – поговорим.
Приедешь – поговорим?
Как-то это двусмысленно прозвучало. Впрочем, деваться в любом случае некуда. На подводной лодке хоть через торпедный аппарат в свободное плавание отправиться можно – а тут и вовсе никак.
Я подошел закрыть оставленное на ночь раскрытое окно, и тут вдруг звякнул дверной звонок. Неуверенно так звякнул, будто по ошибке. Но сразу набрался смелости и затрезвонил вновь.
Кого еще нелегкая принесла?
Я настороженно глянул в глазок и увидел… титьки. Именно так – титьки.
Джинсовый сарафанчик был Кристине вроде бы и впору, но выдающийся – во всех значениях этого слова, – бюст скорее подчеркивал, нежели скрывал.
Не понял. Она-то что здесь забыла? Без четверти восемь; еще даже рабочий день не начался!
Инстинктивно возникло желание затаиться, сделав вид, будто никого нет дома, и все бы ничего, да только минут через десять подъедет Виталий, и если они встретятся…
На фиг, на фиг.
А звонок продолжал трезвонить, уже не переставая, и я обреченно выдохнул:
– Кто там?
– Александр, это я, Кристина! – защебетала девушка. – Надо поговорить, очень-очень надо!
Очень надо? Блин, Алена узнает, точно убьет!
Мысленно проклиная все на свете, я отпер замки и распахнул дверь, но вместо встревоженной Кристины нос к носу столкнулся с господином Прокофьевым. Точнее даже не с ним, а с уткнувшимся в живот предметом, подозрительно напоминавшим самодельный глушитель.
– Не дергайся, – прошипел заместитель директора по режиму и демонстративно взвел курок нагана, чей ствол и в самом деле венчал самопальный ПБС. – Руки, чтоб я видел!
Я спокойно выставил перед собой раскрытые ладони.
Но спокойствие было лишь внешним, а в голове, будто рухнувшее вниз лезвие гильотины, – мысль: «Допрыгался, вот за тобой и пришли».
И сразу: щелк! Глушитель?
Щелк! Наган?
Щелк! Прокофьев?
Щелк! Щелк! Щелк! Что за фигня?!
– Заходим! – Прокофьев подался ко мне, оттесняя в глубь коридора, и тотчас на лестнице послышались быстрые шаги.