Через пять минут после его ухода хмурая сменщица Ксении Валя удивленно повертела перед глазами нетронутую рюмку и, пожав плечами, слила содержимое обратно в бутылку.

— С какого года в органах?

— С девяносто первого?

— Где и на каких должностях работали?

Майор-«уэсбэшник» был немолод, худ и невообразимо скучен. От одного его вида во рту становилось кисло. Он носил очки со стеклами-«хамелеонами» и все время казалось, что у него просто нет глаз.

— У вас на столе выписка из моего личного дела.

— Неважно. Я хочу услышать от вас.

Ледогоров вздохнул и посмотрел на высокий потрескавшийся потолок.

— Я не помню. Много всего было. Память подводит.

Майор оторвался от материала перед собой, достал пачку «Невских» и закурил. Ледогоров почему-то подумал, что «Невские» припасены специально для демонстрации честности и бедности, а где-нибудь в столе найдется и пачка нормальных сигарет.

— Зря ты так начинаешь. Проблемы у тебя серьезные.

Ледогоров вынул из кармана свой «Вин-стон» и взял со стола зажигалку.

— Да? Надо же.

— Точно. И я не разрешал тебе курить.

— А я тебе.

— Хватит тыкать мне.

— Ты первый начал.

— Я официальное лицо…

— А я «хрен с бугра».

Ледогоров с удовольствием выпускал дым. Майор пришел в легкое замешательство. Видимо, еще никто не вел себя так в его кабинете. Он нервно потер ладонью мгновенно вспотевший лоб и уткнулся в лежащие перед ним бумаги.

— Значит так, Александр Игоревич, — продолжил он официальным тоном. — К нам поступило заявление от директора магазина «Аре» Заправиной Софьи Николаевны, в котором она пишет, что вы, сожительствуя с работницей магазина Юлией Шадриной, постоянно требуете повышения ей зарплаты, покрываете совершения ею хищений из магазина, угрожаете… А два дня назад вы в состоянии алкогольного опьянения ворвались в магазин, избили двух друзей Заправиной и грозили ей самой физической расправой.

Ледогоров покачал головой.

— В состоянии алкогольного обвинения?

Майор кивнул.

— Да.

— Ужас какой.

«Уэсбэшник» достал бланк объяснения.

— Что можете пояснить.

— Ничего.

— В каком смысле?

— Во всех. Статья пятьдесят первая.

Майор недоуменно покачал головой.

— Но это не допрос.

—Тем более, — Ледогоров встал. — Я пойду? Или будете меня задерживать?

За окном по залитой солнцем Конюшенной площади сновали автомобили. «Уэсбэшник» ухмыльнулся.

— На твоем месте…

— Из нас каждый на своем месте. Отметь пропуск.

На стол лег бумажный квадратик. Майор не пошевелился.

— Крутой?

— Нет. Просто устал доказывать, что я не верблюд.

— Я делаю свою работу.

— Тогда делай ее хотя бы вежливо, а не растопырив пальцы.

— Тебя забыл спросить!

— Вот-вот. Отметь пропуск. Я отказываюсь давать объяснения.

— Будешь в прокуратуре отвечать.

— Ради бога.

— А руководству твоему я сегодня же сообщу. Вылетишь в три минуты.

— Пропуск отметь.

Майор наконец подтянул к себе листок и расписался.

— Счастливо оставаться.

По площади с ревом пронеслась группа байкеров. Ледогоров нашел телефон-автомат и набрал номер. Юлька была еще дома.

— Сходи в травму. Сними побои.

Она удивилась.

— Зачем?

— Надо. Сходи.

— У меня уже зажило…

— Скажи, болит до сих пор.

— У тебя проблемы?

— Нет. Сходи в травму!

Она помолчала.

— Хорошо. Только не кричи на меня.

— Извини.

Ледогоров повесил трубку и подумал, что стал срываться. Захотелось выпить. Воображение мгновенно нарисовало рюмку коньяку и бутерброд с рыбой. Он помотал головой. Было жарко. Солнце нещадно пекло кожу. Даже волосы на голове стали горячими. Ледогоров снова снял трубку. Подошли две девчонки. Лет по пятнадцать. Накрашенные, в завязанных узлом на животе рубашках и широких джинсах «клеш».