Мы с девчонками потом еще долго обсуждали: что хуже — настоящие галлюцинации или когда человек выдумывает что-то, заставляя окружающих поверить в это? Так и не пришли, между прочим, к общему мнению. Я считаю, что галлюцинации являются серьезным симптомом тяжелого заболевания: как правило, они случаются при органическом повреждении мозга. Но вот Анюта почему-то со мной не согласилась. Для нее было страшнее думать, что бабушка «зачем-то им лжет».

И вот — теперь Анюта заявляет, что она сама говорила с покойным по телефону! Уж она-то придумывать не будет. У нее на такое воображения не хватит. К тому же она — кристально честный человек, она вообще не может врать! И ненавидит ложь — больше всех прочих грехов. Значит, галлюцинации все-таки имели место… Не знаю, как у Анны Сергеевны, но у Анюты — точно.

— Может, ты просто ошиблась? Может, человек с похожим голосом? — спросила я.

— Нет! Я не могла бы спутать Лешин голос с чужим. Он же мой брат… И потом, у него был такой голос! Ты же помнишь…

Я помнила. У Леши — невысокого, худощавого, с нежным девчоночьим лицом и ангельскими голубыми глазами — голос был как у людоеда: низкий и хриплый. И какой-то… Очень грубый. Некоторые сравнивали голос Анютиного брата с голосом Высоцкого, но все-таки у великого барда он был мягче. И не бас, а баритон. А у Лешки — бас. Утробный такой. К тому же действительно — голос близкого человека ни с каким другим не спутаешь. Внешность может измениться самым радикальным образом. А голос у взрослого человека с годами не меняется. И уж подавно — интонации знакомые, родные…

Я вздохнула и снова обняла Анюту.

— Когда это произошло?

Анюта, всхлипнув, посмотрела на часы.

— Пятьдесят минут назад. Зазвонил телефон. Номер определился частично. Не все цифры… Я подошла. А в трубке — Лешка… Это был точно он. Он обрадованно так спросил: «Анюта, ты?» — и тут же сказал, что давно уже пытается поговорить со мной и потому счастлив, что наконец-то застал меня, что он должен сказать мне нечто очень важное, это будет настоящее откровение…

— Он так и выразился — «откровение»? — удивилась я.

— Нет… Не помню! Какая разница?!

— Просто на него как-то не похоже.

— Это был не он, Сонечка, это была галлюцинация… Я слышала то, что хотела бы услышать! Подсознательно хотела бы! Он сказал, будто он не погиб… Но ведь я знаю, что он погиб! — Анюта зарыдала в голос.

Переждав новый приступ рыданий, я спросила:

— А еще что он говорил? Что-нибудь конкретное? Подробности: как удалось спастись, где он сейчас? Или он имел в виду — что он умер, но душа бессмертна?

— Нет… Ничего больше…

— Просто сказал, что жив, и повесил трубку?!

— Соня!!! Ну что ты спрашиваешь, как будто это он на самом деле… Господи, да я, как только осознала, что я стою с телефонной трубкой в руках и слышу Лешкин голос… Я чуть с ума не сошла!

— Так это ты повесила трубку?

— Да! Нет… Я принялась вопить, визжать! Ты что, не понимаешь? Ну представь себе: ты бы услышала вдруг голос своего дедушки! Но ты-то ведь точно знаешь, что он умер!

Ох! Это уже был удар ниже пояса. Я представила себе на секунду такую ситуацию… И постаралась ответить как можно спокойнее:

— Если бы я услышала голос дедушки, я бы не вопила и не визжала. Я бы слушала его, слушала, слушала… Так ты начала вопить и Леша повесил трубку?

— Я закричала и разбила телефон об стенку. Прибежала бабушка. У меня была истерика. Она надавала мне пощечин. Истерика прекратилась. И я принялась звонить тебе, — сухо отчиталась Анюта.

— А где Матвей Николаевич?

— Гуляет.

— Ясно, — сказала я, хотя мне ничего не было ясно.

Все-таки Анюта — особа здравомыслящая… Как правило.

— Телефон совсем разбился? — зачем-то спросила я.

— Совсем. Но у нас еще один есть — в кухне. Правда, без определителя.

— Значит, ты уверена, что у тебя была галлюцинация?

— А что же еще? — горько усмехнулась Анюта. — Знаешь, я ведь не верю в загробную жизнь… Что бы вы с Зоей об этом не говорили! И в Бога я не верю. Нет его. Если бы он был… Он не допустил бы всех этих ужасов. Ведь я совсем не плохая! А дедушка с бабушкой — вообще святые! Так за что нам все эти муки? Сначала — папа с мамой… Потом — Лешка… — А теперь мы все дружно сходим с ума!

Анюта снова заплакала.

Я раскрыла рот, чтобы сказать ей что-нибудь утешающее…

Да так и застыла с разинутым ртом.

Потому что в кухне зазвонил телефон.

Лицо Анюты исказилось ужасом. А за ее спиной из комнаты выглянула Анна Сергеевна, и на ее лице застыла такая же маска ужаса! И мне вдруг стало видно, как они с Анютой похожи… Хотя мне прежде казалось, что Анюта очень похожа на свою покойную мать, приходившуюся Анне Сергеевне невесткой.

Телефон звонил настойчиво и надрывно.