Конан проснулся и не почувствовал онемевших рук. Мальчик вытянул их из-под тяжелой, давящей шкуры зубра, увидев, что они распухли, став размером — чуть ли не со свиной окорок каждая. Он попробовал пошевелить пальцами, но большого успеха не добился, зато под тряпками, которыми были обмотаны руки, захлюпало, и от них пошел не слишком приятный аромат.

В ногах кровати, где лежал Конан, кто-то стукнул посохом об пол.

— Если ты опять примешься сдирать мои припарки, то я позволю твоим рукам спокойно гнить.

Мальчик глянул в ту сторону, но смог увидеть только неясный силуэт, перемещающийся по затемненной хижине. Тем не менее, этот голос нельзя было не узнать.

— Дедушка? — Конан хотел спросить твердым голосом, подобающим воину, однако вместо этого вышло какое-то слабое карканье.

— Ни один дурак не стал бы с тобой возиться, кроме меня.

Переворошив угли в очаге, старик подбросил еще дров. Пламя тут же начало расти. Опираясь на палку, Коннахт доковылял до кровати и склонился над внуком.

— Неплохо, — сказал он, приложив ладонь ко лбу мальчика. — Думаю, лихорадка пошла на убыль. Смерть хотела тебя взять, парень, но нам удалось ее обмануть.

— Можно воды?

Старик помог Конану сесть и напиться. Он не позволял мальчику торопиться и делать большие глотки. Не имея возможности держать забинтованными руками кружку, Конану пришлось пить под диктовку деда. Наконец, закончив, он спросил:

— Как долго?

— Неделю. И за это время ты впервые пришел в себя, — Коннахт покачал головой. — У тебя была жестокая лихорадка. Ожоги на твоих руках загноились. Зараза попала в кровь. Твое счастье, что я вспомнил, как шемитский целитель однажды врачевал меня самого. Правда, пришлось использовать жир медведя вместо козьего. Пусть хуже запах, но результат, похоже, одинаков.

— Целая неделя? — Конан уставился на свои руки, лежащие на коленях кусками безжизненной плоти.

— Ты лез напролом через кустарник, обоженный, с безумными глазами.

«Мой отец сгорел…».

— Ты, видимо, был не в своем уме. Пошел прямо на родного деда с обнаженным мечом.

Конан округлил глаза.

— А я не…?

— Ранил меня? — Коннахт засмеялся. — Тогда твоих сил, парень, вряд ли хватило бы даже на то, чтоб разбить молотком яйцо. Кром! Но как ты сюда добрался?

Конан прикрыл веки: «Неужели моего отца больше нет? Действительно ли они все мертвы?».

— Эй, Конан.

Молодой киммериец встряхнулся.

— Налетчики полностью разрушили деревню. Я — единственный, кто выжил.

Лицо Коннахта окаменело.

— Я знаю, что мой внук не бежал от врагов.

— Я не струсил, дедушка. Но… — к горлу Конана подкатил комок.

Коннахт налил воды. Мальчика мучила жажда. Ему требовалось промочить горло, однако, когда дед убрал кружку, он все равно не смог ничего сказать.

— Я видел смерть многих людей. И друзей в том числе, — старик скорбно покачал головой. — Некоторые из них умирали на моих руках, и я разговаривал с ними, чтобы облегчит их переход. Все это тяжело… А мой сын?

Конан опустил голову.

— Я… Я пытался его спасти.

— И он хотел, чтобы ты жил?

Мальчик угрюмо кивнул.

— Ты считаешь, что он был не прав? Или думаешь, что он был глуп?

— Нет же, — юный киммериец поднял испуганные глаза.

— Если не было другого выхода, как подарить одному тебе шанс на спасение, то он поступил правильно, — Коннахт потер шею. — Может, ты другого мнения, но так должно было быть.

— Я убил некоторых из них, — Конан вспомнил последнего захватчика. — Один — здоровый такой мужчина из конницы. Он хотел забрать скальп, а в итоге мне достался его нож.

Старик подошел к стене, где висели ножны, и вытащил из них кинжал.

— Туранец. Далеко же он забрался от дома.

— Там были аквилонцы, кушиты и еще женщины — лучники!

— Полно, парень. Не кипятись, а то лихорадка вернется. Все эти люди вместе и так далеко на севере, — Коннахт прищурился. — Подобных баек даже я не рассказывал.

— Я не лгу! — вскинулся Конан.

— Никто не говорит, что лжешь.

— Захватчики кое-что хотели. Часть маски. Из какого-то Ашурана, как мне показалось. Есть ли вообще такое место?

— Не Ашурана, — старик присел на табурет у кровати. — Наверное, Ахерона. Только его уже давно нет. Прошли тысячелетия.