— В Италии было прекрасно, — коротко бросил он. — Но я не видел свою жену и детей больше месяца, и, если ты не против, я хотел бы поговорить с Хейзл с глазу на глаз. Шевелись. Я провожу тебя.

Дик томительно долго не возвращался, и, лишь когда из подсознания всплыл двойной звук открывшейся и захлопнутой двери, Хейзл догадалась, что Дик, подобно детективу, решил заглянуть в каждую из комнат. Это уже чересчур!

Когда Дик вернулся в гостиную, Хейзл сидела, выпрямившись и стараясь справиться с воздействием алкоголя, из-за чего никак не могла собраться с мыслями.

— Ты, кажется, обшаривал квартиру? — ядовито осведомилась она. — Тебе осталось только обыскать меня, Дик.

Он с холодным спокойствием встретил ее вызывающее поведение.

— А что, если я это сделаю?

Заговорив, Хейзл не узнала собственного голоса.

— И ч-ч-что ты предполагаешь найти?

— Кто знает, — ответил Дик, вызывающе пожав плечами и понимая, что дискуссия превращается в полновесную ссору. И что он не хочет, да и не может предотвратить ее. — Ведь я не предполагал, что найду тебя наедине с Расселлом.

Желваки, которые отчаянно ходили у него на скулах, были единственным доказательством, с каким трудом Дик держит себя в руках. Хейзл ощущала странную растерянность, словно человек, стоящий перед ней, был незнакомцем, а не ее мужем, с которым она прожила более десяти лет.

— Ты не имел права с места в карьер набрасываться на Расселла...

— А что же, по-твоему, мне оставалось делать? — холодно осведомился он. — Стоять и смотреть, как ты, изображая какую-то второразрядную сирену, позволяешь себе соблазнять его? — Дик скользнул по ней взглядом, откровенно дав понять, что ее внешний вид, на который он наконец обратил внимание, ни в коей мере не восхищает его, а скорее возмущает. — Что ты с собой сделала?

У Хейзл упало сердце. Значит, ради этой откровенно негативной оценки она несколько недель себя истязала? Съела столько салата-латука, что все кролики страны позеленели бы от зависти; плавала, бегала трусцой и обливалась потом в спортзале. И ради чего? Чтобы муж, рассматривая ее, презрительно кривился?

— У тебя есть возражения против моего внешнего вида, Дик?

— Я все пытаюсь понять, что заставило тебя так основательно измениться, — ровным голосом сказал он. — Не Расселл ли, случайно?

Хейзл опешила.

— Расселл? А он-то тут при чем?

— При том, что он тут оказался. Он и никто другой. Подумай об этом. И разве женщина, едва только почувствовав приступ любовной лихорадки, не теряет интерес ко всему на свете, кроме предмета своей страсти? — насмешливо протянул Дик. — Даже к еде?

— То есть ты думаешь, я морила себя голодом потому, что закрутила роман с Расселлом? — Она чуть не расхохоталась от абсурдности такого предположения, но что-то в выражении лица Дика остановило Хейзл. — Не может быть, чтобы ты серьезно...

— Не может быть?

Он резко развернулся, и Хейзл искренне показалось, что Дик сейчас уйдет из дому, но он направился к бару, где налил себе солидную порцию виски; обычно Дик так поступал, если сваливались плохие новости. Когда он повернулся, лицо у него было темным и мрачным. За все годы семейной жизни Хейзл никогда не видела, чтобы муж так смотрел на нее. Глотнув виски, он поставил стакан на каминную полку.

— Не стоит так бурно возмущаться, дорогая, — невозмутимо сказал Дик. — Что мне оставалось думать? Я появился неожиданно и увидел, что ты, полупьяная...

— И вовсе я не была полупьяной! — возмущенно вскинулась она, но тут же икнула. — Ладно, признаю... я позволила себе пару бокалов шампанского...

— Всего пару? Да ты находилась в полной отключке, гладя Расселла по щеке!

— Я не г-г-гладила Расселла по щеке! Я просто хотела смахнуть крошку!

— Ну да? — Дик с насмешливым презрением вскинул брови. — Жаль, что не оказалось крошек на других частях его тела, не так ли? Или вы только начали?

— Не будь грубияном! — вспылила Хейзл.

— Почему же? — фыркнул Дик. — Я думал, тебе это нравится! И ты ясно дала мне понять, как тебе приятна грубость, в ходе двух весьма приятных э-э-э... инцидентов, как раз перед моим отъездом. Помнишь?

Хейзл жарко покраснела при намеке на тот незабываемый эпизод, когда она отдавалась Дику на письменном столе в его кабинете, но упоминание об отъезде помогло ей оправиться от смятения и прийти в себя.

Он где-то порхал целый месяц! И почему я позволяю бросать мне в лицо все эти беспочвенные обвинения? Черта с два я позволю!