К студентам Белграда присоединились студенты Сараева, Загреба, Любляны и других городов. Их публично поддержали представители интеллигенции, например известная поэтесса Десанка Максимович. Приходил к студентам и Джилас. Они вежливо говорили с ним, но дальше дело не пошло.

Больше всего власти опасались, что волнения охватят рабочих. Студенты выпустили несколько воззваний к рабочим, однако с огорчением увидели, что тем непонятна их идейная борьба. Большинство рабочих интересовали деньги, автомобили, цветные телевизоры — буржуазные ценности, против которых протестовали участники «белградского июня». Более того, на некоторых предприятиях создавались рабочие дружины — чтобы в нужный момент бросить их против студентов.

Все ждали, что скажет Тито. А он молчал. 9 июня состоялось заседание Президиума и Исполкома ЦК СКЮ. В 13.30 Тито объявил заседание закрытым, а потом вдруг сказал, что немного отдохнет и сделает заявление для телевидения. Эту новость сразу же передали все радиостанции и телеканалы.

Его приближенные считали, что маршал осудит организаторов волнений. В газете «Борба» даже начали готовить передовую статью, выдержанную в таком духе. Но выступление Тито смешало все карты. В тот день он продемонстрировал потрясающие способности политической эквилибристики.

Тито обратился к студентам тоном умудренного жизненным опытом отца. Признав, что события в Новом Белграде «ударили всем по головам», он заявил, что понимает недовольство студентов, что ни один коммунист не может обогащаться за счет других людей. «90 процентов студентов — это наша социалистическая молодежь, — заявил он, — которая не позволяет различным джиласам, ранковичам, маоцзэдунам и другим использовать заботу о студентах как предлог для того, чтобы осуществить свои цели». Об этой молодежи, сказал Тито, «мы недостаточно заботились».

Тито пообещал расследовать действия милиции и наказать виновных несмотря на их должности. «Более того, — подчеркнул он, — если я не смогу решить эти проблемы, значит, я больше не должен буду занимать это место». Тито призвал студентов прекратить забастовку — ведь их проблемы взяли на себя руководители. «Наступило время для того, чтобы вернуться к занятиям, — сказал он. — Сейчас ведь время сдачи экзаменов, и в этом я желаю вам всяческих успехов. И было бы жаль, если это время для вас будет еще больше потеряно» [681] .

Авторитет и харизма Тито сработали на все 100 процентов. Трудно себе представить, чтобы де Голль смог утихомирить бунтующую Сорбонну просьбой готовиться к экзаменам. А молодые югославские радикалы поверили Тито — уже на следующий день забастовка была прекращена.

Они, конечно, не знали, что, закончив читать телеобращение, Тито встал из-за стола и сказал: «Вот что значит, товарищи, не арестовать вовремя нескольких шалопаев!» [682] Кого — вскоре стало понятно.

Уже 26 июня, выступая на VI съезде Союза профсоюзов Югославии, Тито заявил: «Вы знаете, товарищи, что совсем недавно имели место выступления разных элементов. Появились и те, которыми нам приходилось заниматься в университетах и до студенческого бунта. Это — отдельные профессора, философы, всякие праксисовцы и другие догматики, в том числе и те, которые ответственны за деформации в Управлении государственной безопасности и т. д. Они все сегодня объединились… Это исходит не от студентов, а от тех людей, которые хотели бы создать эмбрион многопартийной системы, стать силой, которая могла бы говорить со Скупщиной и другими на равноправной основе. Более того, они идут дальше: отрицают роль рабочего класса как важнейшего фактора и основу нашего общества. Для них она уже в прошлом. Союз коммунистов для них ничего не значит. По их мнению, какие-то мудрецы, технократы должны стать на пьедестал и дирижировать своей палочкой, а все остальные будут безликой массой… Разве возможно, чтобы сегодня в нашей стране люди с такими идеями наступали, а мы спокойно смотрели бы на это и дальше? Почему они воспитывают наших детей в университетах и школах? Им там не место!» Здесь зал разразился бурной овацией [683] .

Если с преподавателями и философами все более или менее понятно, то о «праксисовцах» стоит сказать несколько слов. Группой «Праксис» называли сообщество югославских неортодоксальных марксистов, которые издавали одноименный журнал. На его страницах кипели ожесточенные философско-политические дебаты.

В течение нескольких последующих лет члены «Праксиса» были уволены с философского факультета Белградского университета по новому закону о «моральной и политической лояльности». Уволены были и другие преподаватели, поддержавшие студентов, а студенческие лидеры исключены из учебных заведений и лишены права выезда за границу. Участие в «белградском июне» стало для многих из них «черной меткой» на долгие годы, которая закрывала дорогу к карьере и хорошей работе. Некоторые потом были арестованы якобы за создание «враждебной организации с целью свержения конституционного строя» [684] .

Июнь 1968 года стал в Югославии последней серьезной попыткой выдвинуть социалистическую альтернативу как советскому, так и титовскому социализму. В то время, когда в самой Югославии к «титоизму» все больше росло скептическое отношение, в мире к нему по-прежнему проявляли интерес.

…В мае 1968 года корреспондент «Нью-Йорк таймс» Сайрус Лео Сульцбергер спросил Тито: «Является ли то, что происходит сейчас в Чехословакии, последствием „титоизма“?» — «Речь идет не о титоизме, как Вы говорите, а о демократизации в этой стране», — ответил Тито [685] .