В напряженном ожидании прошло пятьдесят минут. Командир Хазбанд всё это время провел на полетной палубе, на кормовом посту, приникнув к задним иллюминаторам с видом на грузовой отсек. Иногда он громко комментировал происходящее для тех членов экипажа, которые оставались на средней палубе.

Наконец Андерсон и Браун вернулись в шлюзовую камеру и включили наддув. Мокрые от пережитого стресса, они сняли с себя скафандры и попросили апельсинового сока. Утолив жажду, Андерсон стал рассказывать:

— Пробоина не так велика, как думают на Земле. Повреждена нижняя половина секции номер восемь. Размер пробоины — полтора фута.

— Она сквозная? — уточнил Хазбанд.

— Да, хорошо виден передний лонжерон.

Хазбанд обратился к своему ноутбуку, быстро нашел нужную страницу описания.

— Чёрт! — выругался он. — Это самое опасное место. Допустимый размер пробоины для этой секции теплозащиты — полдюйма!

— Не повезло, — отметил Браун, тяжко вздохнув.

— Мы может ее заткнуть! — заявил Андерсон уверенно. — Именно так, как написано в инструкции. Взять мешок из фольги, забить его лишними инструментами, титановыми пластинами из ремонтного комплекта. Потом взять водяные контейнеры — думаю, двух хватит — вставить их и заполнить водой черед брандспойт. За три-четыре выхода мы справимся.

— Нужно всё тщательно продумать, — сказал Хазбанд. — Нам не нужен лишний риск. Жаль, я не могу выйти!

— Я справлюсь, сэр, — пообещал Андерсон. — Я справлюсь, можете положиться на меня.

26 января 2003 года, Вашингтон, США

— Прошу вас! — сказал секретарь. — Президент ждет вас.

Директор НАСА Шон О’Кифи и директор Управления внутренней безопасности Томас Ридж прошли в Овальный кабинет.

Президент Соединенных Штатов Америки Джордж Буш ждал их, сидя в кресле за огромным рабочим столом. На столе перед президентом лежал свежий выпуск «Вашингтон пост», который через час должен был поступить в продажу. О’Кифи похолодел — он знал, что написано в передовице. Там была статья Майкла Томаса, старейшего обозревателя космических программ из Чикаго, под названием «Русский рецепт». Томас прислал ее еще вчера в пресс-центр НАСА, чтобы все заинтересованные лица ознакомились с содержанием. Разумеется, никаких советов или пожеланий он при этом не просил — знал, что реакция агентства будет крайне негативной, а потому и не стоит к нему прислушиваться. Проблема была не в этом — О’Кифи рассчитывал, что никто из руководства государства не заметит эту статью — мало ли кто сейчас пишет о космонавтике и шаттлах в связи с проблемами «Колумбии», — но оказалось, что администрация всё видит и всё знает.

— Садитесь, джентльмены, — пригласил президент.

Несмотря на специфику ситуации, которая вполне могла привести к его отставке, О’Кифи не мог не заметить, что президент сильно сдал за последнее время — как-то разом постарел, стали видны морщины, и кожа на лице приобрела нездоровый оттенок. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — США вели войну с терроризмом по всему миру, забот и проблем хватало; администрация в последние месяцы работала на износ, а теперь еще и кризис в НАСА...

— Вы знаете, что пишут в «Вашингтон пост»? — спросил президент, но сам же ответил на свой вопрос: — В «Вашингтон пост» пишут, что Национальное космическое агентство исчерпало ресурсы и не может спасти наших храбрых парней, застрявших на орбите. «Вашингтон пост» советует обратиться к русским. И чем быстрее, тем лучше. Я вам почитаю...

Буш придвинул к себе газету:

— «Чиновники НАСА постоянно говорят нам: русские отстали в космической гонке. У них нет ни гроша в кармане. Что бы русские ни делали, они ничего не способны сделать вовремя. Эти неумехи Иваны понятия не имеют о высоких технологиях: они только и умеют, что склепать пару канализационных труб, залить туда керосин, посадить сверху парочку астронавтов и запустить всё это к сараю на орбите под названием „Мир“.

Но на самом деле это неправда. Русская космическая программа — более безопасна и надежна, чем наша. Русские действуют по принципу: все гениальное просто. Они впервые запустили корабль „Союз“ в 1967 году. У него отказал парашют и космонавт погиб. Еще три космонавта погибли в 1971 году, когда при спуске произошла разгерметизация кабины. Но после этого все пилотируемые полеты в СССР обходились без жертв. „Шаттл“ же стал могилой для семи астронавтов и, не дай Бог, станет могилой еще для семи. Катастрофа „Челленджера“ приостановила американскую космическую программу на два года и обошлась в миллиарды долларов. Во сколько долларов и лет нам обойдутся проблемы „Колумбии“?

Русские же тем временем просто летают в космос. Они разработали эффективную базовую конструкцию и остаются ей верны. Американцы создали куда более сложный в техническом отношении корабль, и сегодня, почти четверть века спустя, всё еще не понимают, как он работает. Для запуска кораблей на орбиту русские используют ракету „Союз“, сконструированную еще в 1960-е годы. Она стала „рабочей лошадкой“ их космической программы: на счету „Союза“ более 1000 запусков, он доставлял на орбиту всё, что угодно — от военных спутников до космических туристов. Такую ракету конструкторы называют „простой как топор“. На ум сразу приходит пикап „Шевроле“ 1967 года — он пробежал уже 245000 миль, насквозь проржавел, но всё равно заводится с первого раза. Вот и русские ракеты надежны, как скала.

Десятки лет эксплуатируя одну и ту же систему, вы изучите ее как облупленную, и сможете устранить любые неполадки. Вы гарантированы от неожиданных „ударов в спину“ из-за прогоревших уплотнительных колец или отвалившихся пластинок теплозащиты. А если сбой и произойдет, вы сможете быстро выяснить и устранить причину. В 2002 году, когда „Союз“ с автоматическим кораблем взорвался на старте, русские быстро поняли, что это не связано с конструктивными дефектами, и меньше чем через месяц успешно осуществили новый пилотируемый полет. Сравните это с нашими задержками по любому поводу.