Кристина глотнула молока и только теперь заметила дверь из темного дерева в самом углу гостиной. Ее наполовину скрывала украшенная елка, наверное, именно из-за этого она не обратила на нее внимания раньше. Подойдя к двери, она остановилась, пытаясь догадаться, нет, скорее, припомнить, что там за ней.

Безрезультатно.

С коротким вздохом разочарования она толкнула дверь и оказалась именно там, где ей было нужно.

Вокруг нее высились закрытые прозрачными створками стеллажи, плотно заставленные книгами. У окна, в небольшой нише, стояли два кресла с деревянными скамеечками для ног, между ними – журнальный столик с большой лампой для чтения.

Кристина оставила дверь в гостиную открытой, чтобы слышать музыку, и вернулась к полкам. Она водила пальцем по корешкам книг, перебирала названия и фамилии авторов, но ни на чем не могла остановиться. Наконец, вынув томик Дюма, она уселась в кресло и, покосившись на окно, включила настольную лампу.

В библиотеке почему-то не оказалось часов, поэтому на время Кристина не ориентировалась. Она подняла голову от книги, когда глаза ее устали. Все-таки любое напряжение еще сказывалось на ее самочувствии не лучшим образом. Кресло было очень удобным, но плечи ее все равно затекли от долгого сидения в одной позе.

Кристина положила раскрытую книгу на столик рядом с пустым стаканом и потянулась. Предплечье отозвалось слабой ноющей болью под повязкой, но в этот раз она не обратила на боль никакого внимания. Она смотрела на дверь, которую прикрывала открытая дверь библиотеки – вот почему она ее сразу не заметила!

Значит, тайные двери в этом доме еще не закончились.

Кристина усмехнулась.

Почти уверенная, что эта дверь тоже заперта, она без особого энтузиазма подергала ручку и – надо же! – та легко поддалась. За ней находились ступени, довольно круто ведущие куда-то вниз.

Кристина нащупала выключатель, и лестница осветилась матовыми бра на стенах. Она немного помедлила, прежде чем начать спускаться. Если это подвал, странно, что вход в него сделан из библиотеки, а не, скажем, из кухни, кладовой или гаража. Ну, а раз уж она сама выделила этот день для экскурсии по дому, надо идти до конца.

В конце, то есть в самом низу, оказалась еще одна приоткрытая дверь. Без труда найдя выключатель и здесь, Кристина шагнула внутрь и потрясенно замерла на пороге.

Она попала в лабораторию Ника: тут повсюду находилось фотооборудование, на столе в коробках лежали линзы и объективы, а на полках стеллажа – фотокамеры. В углу, прислоненные к стене, стояли штативы. Все свободное пространство комнаты занимали альбомы, кипы журналов и многочисленные эскизы коллажей.

И везде, везде на стенах висели фотографии, на которых была снята она, Кристина. Только она и больше никто.

На ватных ногах она подошла к ближайшей стене. С черно-белых и цветных снимков, в простых деревянных рамках и вовсе без них, на нее смотрела юная девушка, у которой были такие же длинные волосы русого цвета, большие синие глаза и открытая добрая улыбка. В этой улыбке светилась такая неприкрытая любовь, что нетрудно было догадаться, кто находился по ту сторону объектива.

Ник Вуд.

Дрожащими руками Кристина прикоснулась к фотографии, где она сидела в джинсах и ветровке на мотоцикле и подмигивала в камеру. Интересно, она умеет водить мотоцикл, или это было в юности? Да нет, скорее всего, эта машина принадлежала Нику. Не может быть, чтобы она могла одна управиться с такой громадиной.

Вот кадр в каком-то парке, наверное, это тоже Хиллвуд. Кристина в светлом пальто выглядывала из-за дерева с голыми ветвями, стоя по щиколотку в ворохе опавших листьев.

А на следующем снимке она сидела в длинной юбке и блузке с воротником-стойкой в какой-то беседке и читала книгу. Этот стилизованный под старину кадр был, разумеется, выполнен в сепии.

С колотящимся от волнения сердцем Кристина обходила комнату и рассматривала картинки из своего собственного прошлого, пытаясь вспомнить хотя бы один из многочисленных сюжетов, запечатленных на пленке Ником.

Все снимки были полны жизни, от каждого исходила энергия и тепло. Каждый словно источал волны настроения, застывшего в кадре – грусть, задумчивость, радость, озорство, любовь…

Как же сильно любил ее Ник!

У Кристины защемило сердце, и закружилась голова, так что она схватилась за край стеллажа, чтобы не упасть. Она почувствовала сильную слабость и подумала, что ей необходимо прилечь, но было очевидно, что до своей постели в таком состоянии она просто не доберется. Ведь для этого надо было сначала выбраться из подвала, а потом еще подняться на второй этаж.

Нет, она это не осилит.

Зря она сюда забралась, запоздало пожалела Кристина, опускаясь на кушетку у стены. Ну ладно, сейчас она приляжет и на минутку прикроет глаза, ей нужно только немножко отдохнуть, подождать, пока пульс придет в норму, а дыхание восстановится.

Но стоило ей присесть, как она тут же заметила выполненный карандашом рисунок на раскладном деревянном столике у кушетки. Это был ее портрет, о котором она вчера вечером просила Ника.

Хорошо, что она сидит.

Листок бумаги дрожал в ее руках. Она смотрела на себя и поражалась сходству с отражением в зеркале, которое она привыкла видеть в последние дни.