Это уж слишком, ведь они на главной улице!

Константин поморщился. Никто не может заигрывать с леди, преисполненной праведного гнева из-за того, что ее обожаемому мальчику задали трепку.

Константин смирился с тем, что в эту поездку хорошенькие губки ему не целовать. Когда Джейн смотрела на него с таким желанием в ясных серых глазах, пока он завязывал ленты ее шляпки, он опасно близко подоил шел к тому, чтобы сокрушить преграду между ними, и черт с ними, с последствиями. Слава Богу, он сумел сдержаться. Ничем хорошим это не кончилось бы.

Удивительно, что краткая интерлюдия на главной улице так повлияла на него. Он часто использовал эту уловку, чтобы сблизиться с женщиной, но никогда прежде столь невинный флирт не вызывал в нем столь сильного желания.

Константин хотел — и совершенно отчаянно — заставить Джейн желать его. Не только как объекта для решения всех ее проблем, но и как мужа, властелина, любовника.

К несчастью, сила желания сделала его глиной в ее руках. К тому времени, когда они приехали в Лейзенби-Холл, Константин взял на себя обязательства содействовать интересам Люка, чего бы никогда не сделал, если бы не стремление доставить Джейн удовольствие. Мальчишка ему нравился, он сам бы разобрался с драчунами. Но остальное… Константин вздохнул. Ах он, бедняга!

Когда Константин позже поймал Люка, мальчишка неожиданно проявил характер. Он упорно замалчивал инцидент в деревне, как бы осторожно Константин ни подбирался к теме. Константин старался выведать правду, старалась и Джейн, но без всякой пользы.

И не оставалось ничего другого, кроме как научить мальчика избегать стычек и постоять за себя, если понадобится.

Константин полагал, что Джейн вряд ли смирится со столь решительными мерами, и был приятно удивлен, когда она кивнула, поняв, о чем идет речь. От ее одобрения странное тепло разлилось у него в груди.

Чем лучше он узнавал Джейн, тем большее значение, казалось, приобретала брачная сделка.

Но ему нужно решить вопрос быстро, чтобы они могли получить одобрение Монфора и принять меры по уплате долгов фабрики.

Леди Арден поспособствует в переговорах с Монфором. Ведь их водой не разольешь.

На следующий день Константин застал свою родственницу в гостиной: она деловито расставляла цветы в вазе.

— А, это ты, Константин. — Закончив, леди Арден повернула вазу так, чтобы ее работа смотрелась наиболее выигрышно.

— Как вижу, вы чувствуете себя здесь как дома. — Он приподнял бровь. — Скажите, Монфор знает, что вы тут?

Несмотря на всю ее уверенность в себе, по тому, как дрогнули ее красивые ноздри, Константин понял, что затронул больной вопрос. Она взяла грозного вида ножницы и убрала их в корзинку для рукоделия.

— Нет, а почему он должен знать?

— Действительно, почему? Только не говорите, что он одобряет ваше вмешательство, я все равно в это не поверю.

Она повернула к нему искрящиеся темные глаза.

— Давай не будем обсуждать герцога. Ты должен, просто обязан жениться на Джейн. — Леди Арден всплеснула руками: — Разве она уже не влюбилась в тебя?

Это его поразило.

— Что за странные вещи вы говорите?

Константин настороженно посмотрел на родственницу.

Леди Арден чаще всего добивалась своего, когда нацеливала на это свой макиавеллиевский ум. Константин хотел, чтобы Джейн желала его и уважала. Но любовь? Меньше всего ему нужно, чтобы Джейн оказалась в оковах непреходящей любви.

Он усмехнулся. На самом деле он бы дорого дал, чтобы увидеть ее ледяное величество в муках вожделения. Но потерявшие голову от любви женщины неблагоразумны, создают трудности и делают жизнь совершенно неудобной. Такого брака он не желает.

Вынув зеленый стебелек, Константин вертел его между пальцами.

— Когда я предложу леди Роксдейл стать моей женой, это будет чисто коммерческая сделка. Полагаю, что, будучи членом семейства Уэструдер, она знает, как работают такие союзы.

— Без сомнения, — кивнула леди Арден. — У них с Фредериком не было любви, но они восхитительно ладили друг с другом.

Константин в этом очень сомневался, но спорить не стал.

— Так что никаких разговоров о любви. Это будет деловое соглашение, не более.

Именно тогда леди, о которой они вели речь, вошла в комнату и улыбнулась ему. На этот раз на ее лице не было плохо скрытой неприязни или натянутой вежливости. Глаза сияли, на щеках играл прелестный румянец.

Константин шумно вдохнул. У него было такое ощущение, будто его ударили в солнечное сплетение. Он и не заметил, как зеленый стебелек выскользнул из его пальцев и упал на пол.