" У каждого Герасима своя Муму» – имеется в виду известная фраза «У каждого Наполеона свое Ватерлоо». То бишь каждый может обмишуриться.

В конце 90-х мой друг Игорь Свинаренко, репортер и писатель, с которым я тогда работал в Издательском доме «Коммерсантъ», взял мои рисунки с Муму и Герасимом и отнес в московскую школу № 1349, где в шестом классе училась его дочка Саша. Он показал эти рисунки преподавателю литературы. Продвинутая преподавательница устроила выставку моих карикатур для школьников, которые как раз проходили «Муму».

Тогда и тем более сейчас я восхищаюсь поступком этой учительницы. После просмотра выставки дети писали сочинение на тему: «Муму в творчестве художника Бильжо». Вот часть этих сочинений, которые сохранились. В этих сочинениях легко увидеть, насколько дети часто бывают умнее и тоньше взрослых.

К юбилею Ивана Сергеевича Тургенева мне предложили сделать выставку в московской библиотеке, носящей его имя. Вот некоторые отзывы из книги «Жалоб и предложений». Я люблю, когда меня ругают. Ругая, человек раскрывается значительно лучше, чем когда хвалит.

Пушкина я очень люблю. У меня несколько изданий собраний его сочинений. И одно издание очень старое – 1882 года, оставшееся мне в наследство от моих предков по отцовской линии, то есть от деда и прадеда. Открываю я его крайне редко. Обязательно сажусь за стол и аккуратно перелистываю страницы, которые, как мне кажется, пахнут еще тем временем.

Когда я учился на первом курсе медицинского института, я играл Пушкина в школьном (то есть в школе, которую я только что закончил) спектакле. Поставлен спектакль был по письмам Александра Сергеевича. Я думаю, что пригласили меня на эту роль по двум причинам. Первая: я был победителем конкурсов чтецов. И вторая: у меня были модные в то время большие кудрявые бакенбарды. В спектакле все было по-настоящему. У меня был настоящий фрачный костюм, бант, а Наталья Николаевна была в белом длинном платье в духе девятнадцатого века. На сцене горели свечи в подсвечниках. Ничего не помню из этого спектакля. Помню только дикое волнение и возникшую любовь к десятикласснице, игравшей Гончарову.

Моя мама в школьном спектакле играла в «Цыганах» Земфиру. Закончила школу моя мама на «отлично». Но в 1939 году золотых медалей не было, их еще не придумали. И ее наградили толстым седьмым томом Пушкина, в котором были его драматические произведения. Это было знаменитое академическое издание к столетию со дня смерти поэта. В 1937 году маминого папу расстреляли. Может быть, Сталин так решил отметить столетие со дня убийства Пушкина? Черный юмор. На книге надпись: «Отличнице Розиной Шуре в память о годах, проведенных в 329-й школе Красногвардейского района г. Москвы. Директор школы (подпись неразборчива, но я думаю, что это Камышов), 23 июня 1939 года». Здесь же стоит школьная печать. К слову сказать, из этого маминого класса с войны не вернулся ни один мальчик. Впрочем, к Пушкину это не имеет никакого отношения.

Эта книга у нас хранится до сих пор, как и еще одна ровно такая же, но с другой надписью. Дело в том, что за три года до награждения мамы в школе и за несколько месяцев до своего ареста мамин папа уже подарил (странное совпадение) седьмой том того же академического издания. На книге надпись: «Любимой дочурке Шурусеньке от папы и мамы».

Удивительно, что вся библиотека маминых родителей после их ареста пропала, а вот эти два одинаковых седьмых тома с драматическими произведениями остались. Драматическая история.

Поэтому этот раздел книги я посвящаю, конечно же, своей маме.

Из стихотворения «Осень» (1833). Пушкин A. C. Собрание сочинений: В 10 т. – М.: Художественная литература, 1962. – Т.2. – С.379.